Библиотека фантастики и путешествий в пяти томах. Том 1 - [36]

– Да брось ты, Роже! - засмеялся Альбер. - Я всего на два года моложе тебя.

– Это - по свидетельству о рождении. А на деле ты передо мной младенец. Особенно - что касается женщин. Уж в этом-то Роже Леруа разбирается, будь уверен! Да не скаль зубы, послушай, что я тебе расскажу. Шел мой приятель однажды ночью по Марселю. И видит - стоит в подворотне девушка и плачет. Тихо так плачет и вся дрожит. Он подошел, начал спрашивать, что да как. Оказалось - приехала из деревни, мачеха ее из дому выжила. Устроилась прислугой. Девушка она красивая, хозяин начал к ней приставать. Ну, хозяйка заметила и сразу его - бац-бац по физиономии, а девчонку - на мостовую. И денег ей даже не заплатила. Вот эта самая Сюзон и очутилась поздно вечером на улице без гроша в кармане. И куда идти - не знает: в Марселе всего месяц и почти не выходила из дому. Этот мой приятель отвел ее к хорошим людям переночевать, дал ей денег и на работу помог устроиться. Ну вот, он вполне по-честному с ней: не приставал, никаких глупостей насчет ее красивых глаз не говорил, сразу сообщил, что у него жена и дочка, - ну, чтоб Сюзон не думала, что у него на уме баловство. И внешность у него самая что ни на есть обыкновенная - ну, человек как человек, и все тут. А эта Сюзон - красотка хоть куда и девушка хорошая, серьезная такая. Так вот, знаешь, как она в него влюбилась, это ужас, вся извелась, бедняжка. Говорит так серьезно, как молитву читает: «Знаю, что это грех - любить женатого человека, но ничего не могу с собой поделать, сердцу не прикажешь». А глаза у нее синие-синие, ресницы длинные, темные. Я прямо удивлялся, как это мой Гастон может устоять. Но он, конечно, ее жалел: ей всего семнадцать лет, девушка хорошая, зачем ей жизнь портить. Вот! А спроси, почему она именно в Гастона влюбилась? Да только потому, что ей некуда было деваться, а он ее выручил.

– Совсем не тот случай, - возразил Альбер. - Твой Гастон, как видно, человек очень честный и хороший. В него можно влюбиться и совсем в других обстоятельствах. А тут, ты сам говоришь: хорошая женщина и ненадежный человек… Слушай, а он не соврал нам снова, насчет редакции?

Роже усмехнулся, блеснув ровными белыми зубами:

– Будь спокоен, я это дело проверил. Зашел в эту его редакцию, спросил Раймона Лемонье. Секретарша говорит: он сейчас в редакции не бывает, выполняет срочное поручение шефа. А что, мол? Ну, я спросил эту рыженькую секретаршу - между прочим, очень и очень неплохая девочка! - я, дескать, не ошибаюсь, это тот самый Лемонье, высокий, темноволосый красавчик, щеголеватый такой, и носит перстень с печаткой?

– Какой перстень?

– А ты что ж, не видел? Какая-то у него фамильная реликвия, говорит. Уж, наверное, он Луизе на этот счет сочинил хорошенькую историю! Ну вот, так секретарша подтвердила: да, говорит, он самый. Я говорю: ну, привет ему от Франсуа с «Нанси», была у меня для него интересная история, но что поделаешь, раз он занят… Эта рыженькая меня очень упрашивала зайти еще при случае - может, я застану Лемонье. Черт, сколько я теряю из-за твоего профессора!

Альбер заметил, что профессор Лоран как будто побаивается читать записи Мишеля. Он несколько раз протягивал руку к пачке, лежащей на подоконнике, и снова отдергивал. На лице его было выражение досады и растерянности. Наконец он сказал:

– Дюкло, вы не дежурите? Посидите около меня.

Альбер сел на стул у дивана. Профессор Лоран схватил пачку листов таким решительным, порывистым движением, словно она горела и надо было затушить огонь.

– Вы возьмите книгу, почитайте, - бросил он Альберу и впился глазами в первую страницу рукописи.

Наступило долгое молчание. Профессор Лоран читал быстро, листы то и дело шуршали в его руках, отправляясь на подоконник. Альбер смотрел в окно.

Всю ночь напролет лил дождь, и теперь над Парижем по мглистому небу неслись клочья туч, словно черный дым, изорванный ветром, деревья влажно и глухо шумели, тускло блестящие ветви стучали в окна, и по стеклам стекали извилистые водяные струйки. Альбер посмотрел в окно и вздохнул: ведь так недавно они с Роже ночевали в газетном киоске на набережной Сен-Бернар, а кажется, что прошла целая вечность и они живут в каком-то другом мире, невероятном, полном чудес.

Профессор Лоран не то вздохнул, не то простонал. Альбер тревожно оглянулся на него.

– Ничего, - сказал профессор Лоран. - Я просто устал…

– Но ведь вам нельзя перегружаться, - запротестовал Альбер, увидев, что профессор снова берется за листы. - Надо полежать спокойно.

Подошел Мишель. Он стоял, придерживаясь своей аристократической белой рукой за ширму, и глядел на профессора Лорана с любопытством.

– Много вы успели прочесть? - спросил он.

– До того, как ты начал отличать нас по голосу, даже не видя.

– Да, вначале для меня все голоса были одинаковыми. - Мишель помолчал, разглядывая профессора Лорана. - Я записывал все подряд, - сказал он с каким-то странным выражением в глазах.

– Да, я понимаю. Я ведь об этом и просил тебя. - Профессор Лоран поднял голову и тоже посмотрел на Мишеля. - Почему ты об этом опять напомнил?

– Просто так, - сказал Мишель, отводя взгляд. - Вам пора делать укол.