Библиотечка журнала «Советская милиция» 4(28), 1984 - [9]

Во взгляде ездового промелькнула тревога.

— Тут уже был один, все допытывался: что да как? Я его живо наладил от себя, в угловой дом по улице Красной и Советской… Там оба мне все знают. Обратитесь туда и вы, гражданин.

На углу этих улиц в Горске находился отдел КГБ.

— Мне лично с вами поговорить надо, — стал настаивать Андрей Петрович. — Это в ваших же интересах…

По тому, как без официальной строгости посетитель высказал просьбу, Скороходов догадался, что перед ним человек, пришедший на ферму не по долгу службы.

— Расскажи, расскажи, дядя Герасим, как ты раньше разных господ на фаэтоне катал, — с усмешкой посоветовала женщина, издали услышавшая беседу.

— Хватит тебе зубоскалить, сорока, при постороннем, — огрызнулся он. — Иди, занимайся своим делом, не встревай в мужской разговор!

Та пожала плечами и не спеша скрылась за дверью коровника.

— Каждая малявка теперь попрекает меня прошлым. Но я зла на людей не держу. Что было, из жизни не выбросишь. — Скороходов достал из кармана папиросы, одну из них сломал, в сердцах бросил в сторону, закурил другую. — В те годы извозчиком рыскал, господ разных и вправду катал… Когда и груз брался перевозить. Жить-то надо было как-нибудь. Четверо детей все-таки.

— Федора Лукича Михеева знали?

— Еще бы! — невольно вырвалось у него восклицание. — Следователи все напирали, чтобы признался, что я выдал его гестапо. Только я не был виновен в его гибели…

— Это мне известно. Знаю, что вы предупредили его о провале.

— Да неужто правда? — Скороходов весь напрягся, еще не веря в сказанное. Растерянно смотрел на собеседника. — Кто же вам это открыл?

— Нашел знакомую одного заключенного, с которым в концлагере перед смертью находился Федор Лукич. Мне только непонятно, как вы оказались с немцами в ту ночь?

— Будь она проклята, эта ночка! Не она, жил бы я и никаких тревог не знал. — Мужчина дрожащей рукой растер папироску, швырнул ее. — Сколько лет прошло, а помню ее до самых что ни на есть подробностей.

— Так как же это произошло?

— Только прилег спать, слышу кто-то стучит в окно: «Герасим, разговор есть», — кричат с улицы. Беспокоить и раньше беспокоили в то время. Ну, думаю, опять кого-то неладная принесла, будут просить перевезти что-нибудь. Выхожу во двор. Смотрю, стоят двое. «Запрягай лошадей, Скороходов, в лес партизан повезешь», — говорит высокий здоровенный мужик. Присмотрелся и вижу: стоит передо мной Сенька Лисицкий, гестаповский кат. Смекнул я, что это не партизаны, и говорю: «Катитесь к чертям собачьим со двора, не то патруль скличу!». «Я тебе скличу, — сует мне в лицо дуло нагана Сенька. — Запрягай, не то сейчас поставим к стенке!». «Да отстаньте вы! — говорю и пытаюсь улизнуть в хату. — Никуда я с вами не поеду!» Но анафема Сенька схватил меня за грудки да как треснет по скуле, так я и оказался под повозкой. «Хоть убей, ни за что в лес не поеду!» — говорю я, и опять Лисицкий, подлая душонка, мне хотел съездить. Но его остановил второй: «Не трогай его, Лисицкий». И обращается ко мне: «Запрягай лошадей, хозяин, я — переводчик гестапо». «Без пропуска-то нельзя!» — стараюсь открутиться от них. «На вот пропуск, самим господином комендантом подписан сроком на три месяца. Будешь им пользоваться в любое время суток». — Переводчик сует мне пропуск. О нем я уже давно мечтал. Соблазнился, дурак, запряг лошаденок. На окраине въехали в какой-то двор. А там уже стоит вторая подвода…

3.

СКОРОХОДОВ волновался, с трудом подбирал слова. Золотов вслушивался в них и представлял, как тогда в темноте лошади копытами выбивали из мощенной булыжником улицы искры, как продолжалась эта полная драматизма поездка.

— Куда ехать-то, Федор Лукич? — пробасил переводчик у развилки.

— Как куда? Конечно в лес.

— А рация и другое имущество где? Давай, заедем заберем, — настаивает Лисицкий. — В бригаде ждут их не дождутся.

Федор Лукич стал возражать, говорить, что у него нет никакой рации. Но те твердили свое, мол, отряд находится в критическом положении без связи…

Дважды их останавливали каратели. Скороходов содрогался при мысли, что может оказаться в их руках. Но оба раза, после проверки документов, им разрешали следовать дальше.

Все время подгоняли лошадей, спешили доехать до места затемно. Но добрались до места уже на рассвете. Объехали поселок, чтобы не привлекать к себе внимания жителей. Около Харитоновой скалы остановились.

— Пошли! — скомандовал Михеев и спрыгнул с подводы. Он первым исчез под откосом, вскарабкался на скалу и с рюкзаком зашагал назад. Остальные замешкались, приотстали от него.

— Влип ты, голубь! — не поворачиваясь, тихо сказал возничий тогда Михееву. Тот не выдал себя ни словом, только, пожав локоть, дал знать, что понял.

— Все забрал, старшой? — спросил его Сенька.

— Километра через два-три в другом овраге кое-что еще припрятано.

— Ишь ты, хитер! — удивился Лисицкий.

Снова запрыгали по корням колеса, стучали копыта лошадей.

В глубоком овраге стлался туман, и было еще темно и прохладно. Федор Лукич приставил пистолет к спине соседа, нажал на спусковой крючок. Раздался глухой выстрел и загудел десятками отзвуков по лесу. Лошади громко заржали, рванули вперед. Михеев навел ствол на переводчика, но…