Библейский зоопарк - [10]
и вот, войско вокруг города, и кони и колесницы.
И сказал ему слуга его: увы! господин мой,
что нам делать?
(4 Цар. 6:15)
Израильтяне привыкли делать сами абсолютно все. Так уж исторически сложилось. Может, из-за того, что государство маленькое и рассчитывать, кроме себя, не на кого. Может, из-за того, что обстоятельства жизни у этого государства сложные — ну, понятно. Но проще всего предположить, что дело тут в другом: народ, с которым Бог пять тысяч лет разговаривает напрямую, по-свойски, и при этом все время пристает то с одним поручением, то с другим (туда пойди, это принеси, того роди, этого завоюй), как-то привыкает, что — всё сам, всё сам. И не просто «всё сам», а еще и в любой момент всё сам. Сидишь ты, например, такой весь сам по себе в кафе «Какао» на улице Ротшильда. Сидишь, облаченный в белоснежную футболочку с надписью I’m Too Cool to Write Anything on My T-Shirt («Я слишком крутой, чтоб носить майку с надписью»); пьешь латте, шуршишь страницами айпада. И вдруг откуда-то из-под люстры — Глас:
— Мужик, подкинь вверх сахарницу!
— …Господи, это ты?!
— Ну.
— …Господи, это ты мне или, скажем, пророку Иеремии говоришь?..
— Тебе, рас#$%#$%, — сосредоточься!
И понимаешь: да, кроме тебя, некому Господу на старости лет сахарницу подать. Не говоря уже об исполнении других поручений. Так что, рас#$%#$%, сосредоточься. Всё сам, всё сам.
В Библии единорог упоминается в качестве очень, очень быстрого животного. Это наверняка вызывало у многих желание за ним гоняться. Что заставляло единорога быть очень, очень быстрым животным.
У такого расклада немало плюсов, но есть и несколько существенных минусов. Израильтянин — он же еще и еврей в большинстве своем; а еврей — он на генетическом уровне уверен, что делает любое конкретное дело лучше всех. Соответственно, израильтяне уверены, что они делают лучше всех абсолютно всё. Чтобы признать обратное, нужны чрезвычайные обстоятельства. Вот по рынку Кармель идет молодая мать удивительной, совсем недавно появившейся породы. Больше всего она похожа на уверенную в себе антилопу.
Одета эта молодая мать по всем требованиям умеренного иудаизма, но при этом у нее роскошные дреды, собранные кверху ярким африканским платком; под закрывающей колени узкой джинсовой юбкой — в африканских же узорах леггинсы, на ногах — высоченные «платформы». Крупные звенящие серьги, идеальный макияж с длинными стрелками, сумка из этнической коллекции Proenza Schouler. За холеной молодой матерью идут пятеро ее детей, причем систему их передвижения (самостоятельно этой матерью, кстати, изобретенную) стоило бы запатентовать: у самой матери в руке зажата одна ручка пакета с яблоками, у старшей дочки — другая; во второй руке у той же девочки — одна ручка пакета с грушами, у ее брата поменьше — другая, — и так далее. Жарко, шумно, маленькие антилопчики уже получили по пите, по порции мороженого, по браслетику из конфет, напоминающих вкусом «аскорбинки» из нашего детства. Они переполнены впечатлениями, устали, ноют, роняют пакеты, старательно наступают друг другу на пятки, но матери удается кое-как сохранять боевой порядок. Паровозик подходит к благоуханному, открыточно яркому прилавку со специями, останавливается — и тут же рассыпается. Дети начинают яростно спорить о том, кем является слоняющийся по лавочке кот — мальчиком или девочкой. Молодая мать начинает присматриваться к специям.
— Это что? — спрашивает она у лавочника, указывая на миску с ярко-алой смесью ярко-алым ноготком.
— Это приправа для курицы.
Продавец подает молодой матери приправу для курицы на кончике пластмассовой ложечки. Дети, тем временем, не могут прийти к консенсусу касательно кота и решают проверить все выдвинутые теории органолептически. Молодая мать острым язычком пробует приправу и неодобрительно качает головой.
— Приправу для курицы я делаю лучше. А это что?
— Приправа для рыбы.
Ложечка, язычок, недовольное покачивание головой на фоне тихих повизгиваний изловленного кота.
— Приправу для рыбы я делаю лучше. А это что?..
— Я буду рад помочь госпоже, если она заранее скажет мне, что она делает плохо, — сообщает продавец сахарным голосом.
Утробный вой несчастного кота. Молодая мать наклоняется к продавцу и тихо, доверчиво говорит:
— Детей?..
При этом слова «нету» израильтяне практически не понимают; нету — значит, придется самим сделать так, чтобы было. Это касается атомных электростанций, космических кораблей, рэпа на арамейском языке. Вот на собачьей площадке в Герцлии несколько айтишных начальников переходного возраста — то есть лет тридцати пяти — обсуждают здоровье своих такс. Сами начальники привыкли много работать, принимать решения, нести ответственность, смотреть в будущее — ну, понятно. Всё сами, всё сами. Поэтому таксы у них — ленивые, раскормленные, капризные маленькие негодяйки. Таксы не делают сами ничего, им куриное суфле надо в пасть заносить. Это у их хозяев такой компенсаторный механизм. Таксы нехорошо смотрят друг на друга красными налитыми глазами и отказываются срать друг с другом на одной площадке. Здоровье такс очень беспокоит айтишных начальников.
