Беззумный Аддам - [110]

Вот:

Фенелла + преподобный = Адам.

Труди + неизвестный донор спермы = Зеб.

= нет общей ДНК.

Если это правда, действительно ли он хочет ее знать?

Люмирозы

Новая должность Зеба в «Здравайзере-Центральном» называлась «дезинфектор первого ранга». Ему выдали комбинезон мрачного зеленого цвета с логотипом «Здравайзера» и большой светящейся буквой «Д»; сеточку для волос, чтобы он не посыпал своей недостойной перхотью столы людей, которые не чета ему; и конусный респиратор на нос, в котором он выглядел как свинья из мультика. Он также получил доступ к бесконечному запасу перчаток и обуви – защитных, водоотталкивающих, непроницаемых для нанобиоформ; и самое главное – универсальный ключ от здания.

Правда, только от административного корпуса, а не от лабораторий. Те были в другом здании. Впрочем, никогда не знаешь заранее, что может накопать робингуд с ловкими пальцами, получивший набор паролей от подпольной криптической группы – в чужом неохраняемом компьютере, поздно ночью, когда добропорядочные граждане крепко спят в чужих постелях. (Моральные нормы в отношении супружеской верности в «Здравайзере» были несколько размыты.)

Когда-то должность Зеба именовалась бы «уборщик», а еще до этого – «уборщица». Но поскольку дело происходило в двадцать первом веке, его титулу добавили звучности – он должен был напоминать о борьбе с нанобиоформами. Предполагалось, что занять эту должность Зеб мог только после тщательной проверки его благонадежности, ибо любая из враждебных корпораций, в том числе иностранных, с удовольствием внедрила бы своего хакера на какой-нибудь невинный пост в «Здравайзере» с приказом хватать все, что подвернется.

Еще предполагалось, что для занятия должности «дезинфектора» он прошел курс обучения, насыщенный информацией по последнему писку науки о том, где рыскают микробы и как сделать их жизнь невыносимой. Разумеется, никаких курсов Зеб не проходил; но перед тем, как он приступил к работе, Пилар выдала ему инструкции в сжатом виде.

Конечно, микробы обожали издревле привычные им места, такие, как сиденья унитазов, полы, раковины и дверные ручки. Но кроме этого, они любили тусоваться на кнопках лифтов, телефонных трубках и компьютерных клавиатурах. Все это следовало протирать антибактериальными салфетками и стерилизовать лучами смерти – в дополнение к мытью полов в коридорах и всякому такому. Кроме того, в обязанности Зеба входило пылесосить полы в кабинетах более важных начальников – на случай, если роботы-уборщики, которые работали днем, что-нибудь пропустили. Эти роботы вечно катались под ногами, возвращались к стенным розеткам подзарядиться, потом снова кидались в бой, постоянно бибикая, чтобы кто-нибудь о них не споткнулся. Ходить по офису было все равно что по пляжу, усыпанному гигантскими крабами. Когда Зеб был один на этаже, он запинывал их ногами в углы или переворачивал на спину – просто так, посмотреть, как скоро им удастся перевернуться обратно.

Кроме спецодежды, он получил еще новое имя: Горацио.

– Горацио? – повторяет Тоби.

– Не смешно. Кому-то пришло в голову, что именно так текс-мексиканская семья, проползшая под Стеной, может назвать своего отпрыска в надежде на его лучезарное будущее. Они решили, что я похож на текс-мексиканца, ну или на помесь с соответствующей ДНК. Что, кстати говоря, вскоре оказалось правдой.

– О, – догадывается Тоби. – Пилар сравнила ДНК.

– Точно. Хотя узнал я об этом не сразу. Нас с Пилар не должны были видеть вместе, потому что с чего бы она стала водить со мной знакомство? И вообще, чтобы встретиться, нам пришлось бы существенно нарушить свой распорядок – мы работали в разных сменах. Поэтому, когда я отдал ей мазок слизистой, мы договорились о коде.

Еще раньше, пока я ехал в пломбированном вагоне «Криогения», а Пилар готовила мою новую личность, дезинфектора, и вводила ее в систему, она уже знала, что я буду убирать женский туалет – через коридор от той лаборатории, где работала она. Я был в ночной смене – в ней работали только мужчины, чтобы избежать всякого лапанья и визга, которыми чреваты смешанные коллективы. Поэтому после наступления темноты весь этаж был мой. Я должен был следить за второй кабинкой слева.

– Пилар оставила записку под крышкой бачка?

– Нет, это было бы слишком очевидно. Бачки постоянно проверяли: только безнадежный дилетант положил бы туда что-нибудь важное. Нашим почтовым ящиком был квадратный железный кармашек на стене. Знаешь, какие бывают в женских туалетах, для этих, как их. Ну, которые нельзя спускать в унитаз. Но все равно это была не записка – слишком опасно.

– Значит, сигнал?

Интересно, какой, думает Тоби. Один – да, два – нет. Но два чего?

– Да. Что-то такое, что не бросалось бы в глаза, но и не было бы совсем обычным. Она решила использовать косточки.

– Какие еще косточки? – Тоби представляются мелкие белые косточки животного. Наконец она догадывается. – Вроде персиковых?

– Именно. Таких, которые могли остаться от съеденного в туалете обеда. Некоторые секретарши так поступали – уходили в сортир, чтобы пообедать в тишине и покое, сидя на толчке. Я порой находил в этих ящичках остатки сэндвичей: то шкурку от бекона, то кусок засохшей сырной пасты. В «Здравайзере» на сотрудников постоянно давили, и чем ниже по иерархии, тем давление было сильнее, поэтому они урывали минутку покоя как могли.