Безжалостный Орфей - [9]

Нюхнув, Лебедев посопел, сравнил с ароматом из другой пробирки и, кажется, остался доволен. Вывод напрашивался простой и необычный. Но согласиться вот так, с ходу, было неправильно.

Кроме непомерного собрания рухляди, Лебедев владел богатством не менее ценным, а именно опытом и интуицией. Что часто определяло исход дела. Вот и сейчас он покопался в накопленных знаниях, спросил самого себя, на чем бы остановиться, и наконец сделал ставку. Порой, в интересных случаях, Аполлон Григорьевич спорил сам с собой. Что было удобно: он всегда оставался в выигрыше. В этот раз спор шел на… Но это уж слишком личное. Вернемся к науке.

Из необъятных запасов он вытащил бутыль фосфорной кислоты, склянку чистого алкоголя, смешал с веществом из пробирки, развел паровую баню — и занялся любимым делом средневековых алхимиков — перегонкой. Усевшись напротив стеклянного змеевика, Лебедев принялся жевать леденцы, убивая время.

Ожидание было вознаграждено. Вскоре на стеклянных трубках начали проступать тяжелые, бесцветные маслянистые капли. Дальнейших опытов не требовалось. Все было кристально ясно. Хотя невероятно.

Казалось бы, пари проиграно и победитель должен предаться веселью. Но проявлений радости, доступных простому смертному, не последовало. Он швырнул опустевшую коробку монпансье, могучим ударом каблука растоптав ее и превратив в лепешку, и глубоко задумался. Что продолжалось считаные секунды. Могучие натуры не способны долго пребывать в покое.

Сорвавшись с места, Лебедев отодвинул занавеску, пробитую жжеными дырками, как мишень в тире. За бесполезным куском тряпки обнаружился крайне полезный ящик. Стоит заметить, что личные телефонные аппараты в столице появились у избранных. А для общего доступа — один на весь участок.

Покрутив ручку и гаркнув в черный амбушюр четыре цифры, отчего барышня на коммутаторе сползла в легком обмороке, Лебедев притоптывал в нетерпении, пока на том конце не ответили. Он кратко поздоровался и потребовал аудиенции. Прямо сейчас.

* * *

В полицейской службе полковник Вендорф больше всего ценил обеды. Первую половину служебного дня он прикидывал, что и где будет вкушать. А вторую с грустью вспоминал минувшие закуски и горячее. Лишь надежда, что завтра будет новый день и новый обед, примиряла его с суровой реальностью.

Нельзя сказать, что Оскар Игнатьевич был особый гастроном или тонкий ценитель кулинарии. Ему было так хорошо и спокойно за столом, накрытым чистой скатертью, на которой поблескивали черенки серебряных вилок, а бокалы подмигивали хрусталем, что прочее казалось серым и скучным.

Обладая властью над одной четвертью всех полицейских участков столицы, полицеймейстер 1-го отделения пользовался этой властью затем, чтобы его как можно меньше беспокоили подчиненные, а наоборот, доставляли поводы для победных рапортов у губернатора и министерского начальства. Внешне приятный характер его не переставал поражать чудесами: предоставляя делам в участках течь, как им вздумается, Вендорф умудрялся быть у начальства на отличном счету. Более того, имел репутацию деятельного служаки. Не зря все-таки угощал обедами нужных людей.

Вот и сейчас пребывал он в сладкой неге, поглядывая на минутную стрелку. Оставалось совсем немного до счастливого мгновения, когда можно покинуть кабинет, оставив адъютанту поручение его не искать. Однако насладиться счастливым мигом обеденного часа было не суждено. В кабинет решительно ворвался господин с желтым чемоданчиком. Дверь за ним адъютант затворил с явным облегчением.

Оскар Игнатьевич изобразил все радушие, на какое был способен на пустой желудок:

— Вот и чудесно! Как раз вовремя. Отобедаете со мной?

Надо сказать, что полицеймейстер предпочитал не просто обеды, а обеды в приятной компании. Что может быть приятнее компании великого криминалиста?

— В другой раз, — ответил Лебедев, не заботясь о дипломатии.

Вендорф искренно огорчился, но печаль смела минутная стрелка. Совсем скоро перерыв.

— Отложим часика на два или на завтра? — спросил полковник.

— Никак невозможно. Дело срочное.

— Вот как? И что же такое… А! Знаю-знаю! — обрадовался Вендорф. — От вас наверняка потребовали нести дежурство по городу. Я прав?

— Вернулся с места происшествия, — сказал Лебедев.

— Неужели согласились дежурить? — неприлично удивился полицеймейстер. — Что ж, похвально. А я думал, вы того… Ни за что… Кто ж вас посмеет запрячь… Какой вы молодец. Надо вам похвалу в приказе объявить.

— Могу изложить факты?

— Конечно, голубчик. Только учтите, у меня вот-вот… — Гостю указали на часы, на которых до обеда оставались считаные деления.

— Ничего, я успею.

Вендорф вздохнул и принял расслабленную позу, всем видом показывал, что будет слушать только потому, что деваться ему некуда.

— В меблированных комнатах «Дворянское гнездо» обнаружено тело барышни, примерно двадцати двух — двадцати трех лет, — сказал Лебедев. — Повесилась на картинном крюке.

— Самоубийство? И что в этом такого? Этим созданиям только дай волю, они все перевешаются от несчастной любви. Что вы хотите: женщины и нервы ведут непримиримую борьбу друг с другом — кто кого раньше съест. На этом все?