Безжалостный обольститель - [10]

Она пропустила все слова мимо ушей потому, что ее мозг пытался осознать только то, что этот негодяй возвращается в Англию... сегодня. На одном судне с ней? Хуже не придумаешь. Она почувствовала легкую панику и уже было открыла рот, чтобы возразить, но Кеттеринг опередил ее:

– Я абсолютно уверен, что ты согласишься с тем, что Герберту предстоит дальняя дорога. Мы же не хотим, чтобы он отправился в путь ночью, правда ведь?

В этот момент появился какой-то молодой человек, и, едва взглянув друг на друга, они с Гербертом тут же начали оживленный разговор. Когда Герберт обнял юношу за плечи и, взволнованно говоря, обвел рукой присутствующих, Кеттеринг повернулся к Клодии:

– Пожелай Герберту всего доброго.

– Прощайте, мадам! – пропел Герберт, и оба француза направились к двери, не прекращая оживленной беседы.

– Но...

– Оказалось, что Франсуа – приятель кузена Герберта, – объяснил Кеттеринг.

– Но он не может управлять каретой! – воскликнула Клодия, когда Герберт скрылся за дверью.

– Да нет, может. Оказывается, он всю дорогу до Дьепа пытался объяснить тебе, что у кареты есть ручной тормоз и он вполне может управлять ею. Ведь ты переехала ему ногу, а не руку.

Тут Клодия на мгновение задумалась. Да, кажется, Герберт не раз указывал ей на этот тормоз.

Кеттеринг ухмыльнулся:

– Сдается мне, у тебя вышел захватывающе интересный побег.

Проклятие! Как это могло случиться, что она оказалась с ним наедине?

– И вовсе это был не побег, – возразила Клодия, заметив искорки смеха в его глазах.

«Кошмар, настоящий кошмар!» – подумала она. Во всей Европе не сыскать человека, способного вывести ее из себя так, как граф Кеттеринг.

Клодия нахмурилась, а он продолжал непринужденно пить свой эль.

Девочкой она боготворила его, молилась каждую ночь, чтобы ее брат был таким же – сильным, красивым, как он, осыпал ее подарками и уделял ей внимание, как это делал Джулиан в отношении Юджинии, Валери, Энн и Софи. Подростком она терзалась муками глубокой влюбленности, которая превратилась в ужаснувший ее стыд, когда она порывисто поцеловала его однажды вечером на террасе. Она не собиралась его целовать, но он учил их танцевать вальс и она была так захвачена волшебством танца, что, почувствовав неодолимое желание поцеловать его, приподнялась и чмокнула прямо в губы. После этого он делал все, чтобы она как можно реже появлялась в Кеттеринг-Холле, но это не погасило ее желания. Став взрослее, она с жадностью прислушивалась к каждой истории и сплетне о повесах с Риджент-стрит. Из всех повес лишь граф Кеттеринг обладал репутацией сердцееда, и она была готова отдать все, что угодно, чтобы он разбил ее сердце.

Но он никогда не проявлял к ней интереса. Хуже того, он разрушил ее мечты, когда ей исполнилось семнадцать лет. На балу по случаю свадьбы Юджинии Джулиан улыбнулся ей, сказал, что она просто обворожительна, и танцевал с ней первый вальс. С легкой грацией он кружил ее по залу, не переставая улыбаться и завораживая ее сердце своими черными как уголь глазами. Он говорил о том, как она выросла, как красива в новом платье, как прекрасно танцует. Если бы он не держал ее так крепко, она, наверно, упала бы без чувств. А когда танец закончился, поднес ее руку к губам и поцеловал.

– Ты оставишь для меня еще один танец? – спросил он. Клодия была настолько ошеломлена, что лишь кивнула в ответ и потом весь вечер ждала, когда он снова подойдет.

Но он так и не подошел.

Он даже ни разу не взглянул в ее сторону. А когда увидела, как он выскользнул через боковую дверь в сад под руку с мисс Робертой Дэлхарт, Клодия пришла в отчаяние.

Да, он разбил ее глупое сердце, и она не станет тратить на него время. Клодия внезапно резко встала.

– До свидания, лорд Кеттеринг. Думаю, я подожду корабль в одиночестве, – холодно заявила она и уже собралась отвернуться.

Внезапно ее рука оказалась словно в тисках.

– Клодия, сядь, – тихо сказал Джулиан. – Пусть я и не идеальный попутчик, но, уверяю тебя, я все же лучше, чем какой-нибудь подвыпивший француз, которого ты все равно не поймешь.

Какая наглость! Она назвала его повесой с большой буквы еще семь лет назад, и ей была ненавистна сама мысль о том, чтобы находиться в одной комнате с таким высокомерным, самоуверенным индюком, исполненным чувства собственного превосходства.

Она села.

Ей показалось, что его пальцы на ее руке задержались дольше, чем это было необходимо. Но через мгновение он отпустил ее руку и улыбнулся.

– Надо же, надо же, – произнес он, откинувшись на спинку стула и разглядывая ее, – Последний раз мне удалось заставить тебя послушаться, когда тебе было двенадцать лет, да и победа была не такой уж значимой.

– О чем это вы? – настороженно спросила она.

– О моем жеребце.

Краска бросилась ей в лицо.

– Да полно вам. Отец разрешал мне ездить на любой понравившейся лошади. И я, естественно, предположила, что вы тоже разрешите, – сказала она, небрежно махнув рукой.

– Отец позволял тебе садиться на жеребцов, привыкших к мужской руке и хлысту? – недоверчиво переспросил он.

Клодия слегка пожала плечами и посмотрела в свою кружку.

– И хотя я очень надеялся, что ты больше не попытаешься сесть на Аполлона, потому что вняла моему здравому совету, на самом деле помогло то, что ты упала, да еще на задницу.