Безжалостные боги - [72]

– Ты смотришь на все так просто, – в голосе Велеса прозвучало удивление.

– Да, но при этом практически ничего не вижу, – отозвался Серефин.

Велес махнул рукой, призывая идти дальше.

Серефину не особо хотелось входить в храм без него. В последний раз, когда его отправили навстречу неизвестности, он умер. И если он хорошенько задумается об этом, порыскает в темных уголках своего сознания, то даже вспомнит, что тогда происходило. Вспышки боли, темноту.

Вот только вряд ли заклинание произносил его отец, а значит, оставался лишь один человек, способный убить Серефина. Он мог называть это защитой своего народа от ужасов. Мог называть это наказанием за предательство. Но по сути, это звалось лишь местью.

Бросив последний взгляд на существо, стоящее рядом, Серефин начал подниматься по ступенькам к дверям.

Колонны оплетала странная, пугающая резьба. Черепа с разинутыми ртами, смещенными частями лица, острыми зубами, широко раскрытыми, испуганными глазами. Сумбурно и мерзко. Серефин поспешно направился к дверям, которые, правда, выглядели не намного лучше, и замер.

Что бы ни ожидало его внутри, это явно не приведет ни к чему хорошему. Но Серефин носил корону Транавии. Он стал королем страны монстров. И его ничего не могло напугать.

Очередная ложь самому себе.

Но он не бодрствовал и не спал. Он… умер?

Опять? Но что могло случиться с ним здесь?

«Множество ужасных вещей. Ну, по крайней мере, Руминский сэкономит деньги на найме убийц».

– Я же говорил тебе, что он спит, но ты продолжаешь медлить, – прозвучал раздраженный голос Велеса.

– Раз он спит, то как сможет мне помочь?

– Идиот, – пробормотал Велес.

Серефин закатил глаза. Но существо говорило правду. Чем дольше он медлил, тем больше времени проходило в реальности. Хотя имело ли это значение?

Сколько Серефин уже привязан к алтарю?

Он прижал ладонь к двери, и что-то отозвалось. Что-то зацепило, потянуло прямо за сердце.

Дверь начала открываться.

– Замечательно, – сказал Велес, почему-то обрадовавшись этому.

Серефин оглянулся на него через плечо.

– Все остальные превратились в груду костей, едва дотронувшись до двери. Я знал, что ты мне понравишься, транавиец.

Стиснув зубы, Серефин стряхнул мотылька с двери. А затем распахнул ее.

Когда смотришь на что-то неизвестное, мозг старается уложить это в знакомые рамки. Придать привычные черты.

Серефин ступил босыми ногами на снег, но не почувствовал холода. На самом деле он не почувствовал… ничего. И это бы невероятно обеспокоило его, если бы ему уже не пришлось отгородиться от реальности.

– В последний раз, когда со мной происходило нечто подобное, я умер, – сказал он вслух, и его несказанно обрадовало, что он все еще мог говорить.

Он все еще ничего толком не видел. Все окружающее перестало казаться четким, пока не расплылось перед глазами, лишая Серефина зрения. И это пугало его еще больше. Но у него не оставалось другого выхода, кроме как идти вперед.

Правда, все же хотелось бы знать, что ждало его там. Вокруг царила пустота. И это, пожалуй, казалось самым страшным в происходящем.

А неспособность видеть только усугубляла положение. Он знал, что находился на открытом пространстве, окутанном снегом, и даже не догадывался, как ему следовало обращаться к спящему существу. Может, он и идиот, но это все еще не укладывалось у него в голове.

Да и все происходящее здесь, внутри храма, не укладывалось у него в голове. Потолок казался слишком высоким, а перед ним внезапно возникла огромная дверь.

Серефин понимал, что ему не следовало туда входить. Это место вселяло в него безграничный ужас, от которого не удавалось избавиться. Словно он знал отчетливо и наверняка, что за этой дверью скрывается безумие.

Дверь приоткрылась, и Серефин отступил на шаг.

«Спокойнее», – подумал он.

И тут из темноты донесся глубокий, гортанный и пугающий голос. Казалось, словно к его ушам прижали тлеющие угли, и что-то неуловимое впилось ему в кости, раскалывая их на мелкие осколки.

Из его левого глаза потекла кровь. Но он не сразу понял это. Просто почувствовал, как по щеке стекает теплая струйка.

Неужели не существовало другого способа получше?

Вот только Серефин знал, что его не было. Особенно после того, что совершил Малахия.

– Я и раньше встречался с королями. Мертвыми королями, чьи останки застыли на опушке леса. Старые, ничтожные мешки гниющей плоти, которые называют себя человечеством. И ты осмелился явиться ко мне, в мои владения. Но тебя едва ли можно назвать королем, мальчик. Я знаю. Я вижу. Тебе ничего не скрыть от меня, Серефин Мелески, сын Изака, сына Богумила, сына Флорентина. Ты носишь на себе отпечаток прикосновения смерти. Как думаешь, сколько времени мне понадобится, чтобы выбросить твои останки на опушку моего леса?

Серефин застыл. Чем дольше он стоял здесь, тем сильнее его терзали силы.

Здесь ему явно не поможет недоверие, с которым он общался с Велесом. Что бы ни скрывалось в темноте… оно отличалось от всего, что Серефин знал. Нечто огромное, древнее и пугающе-реальное.

– Не нарушай моего уединения своими раздражающими бренными словами, – продолжил голос. – Мы можем заключить сделку. Ты и я. Тебе нужны силы, чтобы убить надоеду. Я тоже желаю, чтобы он умер.