Беззаконные края - [22]

– Где он? – Дверь я распахнул настолько резко, что девчонка к противоположной стене отшатнулась.

– Он… Его убили… – В глазах девушки блеснули слезы. – Нас почти всех убили. А тем, кто выжил, нужна помощь.

– Так, а ну отставить сырость, – стараясь понежнее, но все же твердо заявил я (терпеть не могу женских слез, потому что, как и большинство мужиков, чувствую себя рядом с рыдающей барышней совершенно беспомощным и разом во всем на свете виноватым). – Заходи и рассказывай.

И посторонился, пропуская гостью внутрь. Что-то мне подсказывает, что разговор у нас будет долгим. Впрочем, в общении с клиентом такое не редкость. Это к киллеру наемному приходят с мишенью: имя, адрес, сумма оплаты. К «хэдхантеру» зачастую приходят с горем. А его в один абзац из пары предложений не утрамбуешь. Прежде чем к сути перейти, человек выговориться хочет.

Когда за зашторенным окошком почти рассвело, ситуация начала проясняться. Вот, значит, откуда эти детишки взялись, такие опрятные и непуганые…

«Князья» накрыли все же не десантников, тут я ошибся. Девяносто шестую Нижегородскую бригаду спецназа ГРУ, а вернее, то, что от нее осталось… Саму бригаду незадолго до того, как у косматой седой ведьмы в Вашингтоне окончательно переклинило мозги и она отдала приказ о ядерном ударе, перебросили в Карабах. Там тогда (и не без помощи извне) в очередной раз началась заваруха, и русские солдаты снова были готовы исполнять ставшую привычной задачу: стоять стеной между некогда братскими народами, не давая им вцепиться друг другу в глотки. В пункте постоянной дислокации в Нижнем Новгороде остались, что называется, рожки да ножки: несколько офицеров и контрактников-сверхсрочников, младший осенний призыв, еще и присягу принять не успевший, да офицерские семьи. Но даже в таком кадрированном виде бригада продолжала оставаться подразделением спецназа. И когда взвыли дурниной сирены оповещения, а старшие офицеры получили по старенькому телефону без наборного диска, называемого в народе «вертушкой», подтверждение, что тревога не учебная… Словом, норматив по выходу из ППД и экстренному марш-броску в РСО[9] бригада выполнила если и не на «отлично», то уж как минимум на «хорошо». И удар американских «высокоточек» приняли на себя уже пустые казармы и ангары складов. А бригада к тому времени была далеко, в глухих лесах, где были оборудованы резервные склады и временный лагерь.

Даже в своей «мирной» ипостаси бригада, да еще и войск спецназначения, – сила немалая: порядка трех с половиной – четырех тысяч человек личного состава, да при всей положенной боевой технике и прочих средствах усиления… В случае же военной опасности объявляется мобилизация, в подразделение возвращаются резервисты из числа недавно отслуживших, и бригада разворачивается в дивизию. А дивизия – это уже чрезвычайно серьезно. Даже стрелковая дивизия РККА образца сорок первого года – это могучая сила, а ведь тут речь не о мотострелках, а о спецназе, да и век за окошком давно уже двадцать первый. Четыре разведывательных полка специального назначения со всеми положенными средствами усиления и зенитно-ракетный полк прикрытия. Шестнадцать тысяч вооруженных и экипированных по последнему слову армейской «моды» молодых и крепких мужиков. Бронетранспортеры, боевые машины пехоты и десанта, грузовики, да не обычные, тентованные, и даже не слегка устаревшие бронированные «Уралы-Звезда», а новейшие «Тайфуны». Вместо обычных «УАЗов» – новенькие «Тигры», вроде тех, на которых я из Душанбе господина чрезвычайного и полномочного посла вывозил… И прорва продовольствия, боеприпасов и горючего для всего этого… Да, нет положенного мотопехотной дивизии танкового полка. Но зачем разведчикам танки? У них цели и задачи изначально слегка иные.

Содержимое складов и техника в ангарах РСО, в который бригада ушла из Нижнего, были рассчитаны не на всю бригаду и уж точно не на дивизию – всего на пару отдельных батальонов, но зато располагался он дальше всего от Нижнего Новгорода и вообще от каких-либо крупных населенных пунктов. Оттого и шансы уцелеть имел весьма высокие. И уцелел. А что до относительно невеликих размеров и запасов… Так много ли «активных штыков» в тот момент в бригаде имелось? А два батальона, если укомплектованы по полному штату военного времени, – это тоже очень и очень неплохо. Да что говорить, обычная мотострелковая рота – это одиннадцать БМП или бронетранспортеров. Да оружия на почти полторы сотни человек. А в батальоне таких рот – три. И из ППД бригада далеко не пешком ушла и не с пустыми руками, голая и босая.

Словом, сели, как поначалу показалось, крепко. Оружия и бронетехники полно, личного состава, даже с учетом неизбежного в таких условиях дезертирства солдат-новобранцев, тоже немало. И продовольствия надолго хватить должно… Но это только поначалу так казалось. Вы когда-нибудь пробовали просидеть на одних армейских сухих пайках неделю? А месяц? А год? Как проверивший подобную «диету» на себе, буду честен: через неполные полгода на «точках» в горах Кавказа даже здоровые и физически, и психически, крепкие мужики-омоновцы от такой кормежки выть и на стены лезть начинают. Обычная яичница или лапша быстрого приготовления с майонезом чуть не за деликатесы идут. Про женщин и детей в таких условиях и говорить нечего. Словом, совсем скрытно в лесах сидеть не вышло, пришлось на контакт с внешним миром выходить…