Безымянные культы. Мифы Ктулху и другие истории ужаса - [23]

Римлянин содрогнулся в конвульсиях.

– Положи меня, друг, – шепнул он. – Умираю.

Он испустил дух еще до того, как Бран выполнил его просьбу. Пикт встал и машинально отряхнул руки. Тихо отступив в сторону, он вскочил на коня и поскакал во тьму. Завернутый в плащ Камень жег его руку, словно раскаленный уголь.

Приблизившись к Кругу Дагона, он заметил исходящее изнутри его странное свечение. Огромные камни выделялись на фоне неба, словно ребра скелета, в грудной клетке которого пылал колдовской огонь. Скакун ржал и становился на дыбы, когда Бран привязывал его к одному из менгиров.

Король, не выпуская из рук Камня, вошел в Круг и увидел стоявшую у алтаря Атлу. Ее гибкое тело колыхалось из стороны в сторону. Весь алтарь светился мертвенно-белым светом, и Бран догадался, что кто-то – наверное, Атла – натер его фосфором, добытым в каком-либо из болот.

Он подошел, развернул сверток и бросил проклятый фетиш на алтарь.

– Я выполнил то, что обещал, – буркнул он.

– Они тоже, – ответила она. – Смотри! Они идут!

Бран оглянулся, инстинктивно положив ладонь на рукоятку меча. Конь, привязанный за пределами Круга, дико ржал и рвал поводья. Ночной ветер шумел среди трав, донося до короля отвратительное тихое шипение. Между менгирами проплыла угрюмая волна тени, хаотично колеблясь. Круг заполнился сверкающими глазами, которые держались, однако, в отдалении от фосфоресцирующего алтаря. Откуда-то из темноты донесся человеческий голос, невнятно бормочущий что-то бессвязное. Бран остолбенел, ужас стальными клещами сжал его сердце. Он напряг зрение, пытаясь разглядеть тела существ, толпившихся вокруг него, но увидел только вздымавшуюся волной тень, которая поднималась и опадала, колеблясь подобно жидкости.

– Пусть они дадут мне то, что обещали! – выкрикнул он, разозлившись.

– Так смотри же, король! – воскликнула Атла, и он явственно услышал в ее голосе издевку.

Тень заколебалась, затем всколыхнулась, и из темноты на четвереньках, словно животное, выбежал человек. Упав к ногам Брана, он ползал на животе, вился и дергался, выл, подняв голову, словно издыхающий пес. Потрясенный Бран смотрел, не в силах отвести глаза, на его белое, словно снег, лицо, что-то бормочущие, покрытые пеной губы – о боги, неужели это Тит Сулла, гордый комендант Эборака, могучий наместник Британии?

Пикт обнажил меч.

– Я думал, что месть направит его в твою грудь, – сказал он тихо. – Но придется сделать это из милосердия. Vale Caesar![13]

Блеснула сталь, голова Суллы покатилась по траве к подножию алтаря и замерла там неподвижно, уставившись в небо ничего не видящими глазами.

– Они ничего с ним не делали, – прервал тишину ненавистный голос Атлы. – Это то, что ему довелось увидеть и узнать, сломило его разум. Как и вся его раса, он понятия не имел о тайнах этой древней земли. Сегодня ночью его протащили по таким адским безднам, что там даже ты лишился бы ума.

– Счастливы римляне, что даже не догадываются о тайнах этой проклятой страны! – воскликнул Бран. – Они не знают ни озер, в которых таятся жуткие монстры, ни мерзких колдуний, ни тайных пещер, кишащих во мраке чудовищами!

– Кого же следует больше презирать – их, ставших такими, какие они есть, или людей, алчущих их помощи? – спросила Атла с презрительным смешком. – Отдай им их Черный Камень!

Разум Брана заволокла стена отвращения.

– Да забирайте вы свой проклятый Камень! – крикнул он, поднял фетиш с алтаря и швырнул его в тень с такой силой, что чьи-то кости затрещали, приняв на себя удар. Часть тени отделилась от общей массы; и Бран всхлипнул от омерзения, когда на секунду увидел широкую, удивительно плоскую голову, извивающиеся вислые губы, ужасное скрюченное карликовое тельце, покрытое, как ему показалось, пятнами, и глаза – о, эти неподвижные змеиные глаза! О боги! Мифы подготовили его к тому, что он встретится с ужасом в людском обличье, но то, что он увидел, было ужасом из ночного кошмара.

– Возвращайтесь в преисподнюю и забирайте своего идола! – кричал он, вознося к небу стиснутые кулаки, а густая тень пятилась, стекая назад, словно воды какого-то нечистого потока. – Ваши предки были людьми, пусть странными и ущербными, но людьми! Вы же – будьте вы навеки прокляты! – действительно стали теми, о ком мой народ говорит с таким презрением! Проклятые черви, возвращайтесь в свои дыры и туннели! Ваше дыхание отравляет воздух, ваши тела оставляют на чистой земле след змеиной слизи, ибо сами вы превратились в змей! Прав был Гонар – нельзя использовать столь мерзкие средства даже против Рима – нельзя!

Он выбежал из Круга, отрясая руки, словно человек, прикоснувшийся к змее. Отвязывая жеребца, он услышал за собой страшный смех Атлы, с которой, словно плащ ночью, спало все человеческое.

– Король пиктов! – кричала она. – Король глупцов! Ты и в самом деле боишься таких пустяков? Останься, и я покажу тебе настоящий ад! Ха! Ха! Ха! Беги, глупец, беги! Но в тебе уже есть червоточина – ты звал их, и они будут об этом помнить! И в час назначенный они придут к тебе снова!

Он выругался про себя и открытой ладонью ударил ее в лицо. Колдунья упала наземь, с ее малиновых губ струйкой текла кровь, но кошмарный смех звучал еще громче.