Безымянная трилогия - [40]

Передо мной возвышается крупный темный силуэт. И лишь взобравшись на самый верх, я чувствую под собой резкие движения — я оказался на спине, у вола. Мои ноздри вдыхают коровий запах. Убийственные удары хвоста с кисточкой жесткой щетины на конце едва не задевают меня.

Я продвигаюсь по костлявому хребту поближе к голове. Рассвирепевшее животное вскакивает и несется вперед. Я с трудом удерживаю равновесие, вцепившись всеми коготками в неровную серую шкуру.

Вол резко останавливается. Я с писком перелетаю через голову, ударяюсь о твердую землю и отталкиваюсь от неё ногами, ведь он же может растоптать меня копытами!

Рядом со мной — лицо человека с блестящими глазами и темными зубами. По лицу стекают струйки пота. Я чувствую кислый запах его горячечного дыхания, слышу доносящиеся из легких хрипы. Ошеломленный падением, я лежу совсем рядом с его руками. Сейчас он убьет меня, швырнет о стену, растопчет… Человек отодвигает меня в сторону и оставляет в покое.

Я смотрю на него, не в силах даже пошевелиться. Человек падает на сплетенный из каких-то растений коврик. Изо рта у него бежит тонкая струйка крови. Он не дышит.

Как только ко мне возвращаются силы, я убегаю.

Был ли я там наяву, или все это только приснилось мне? Приснилось, когда я, тяжело больной, маялся в лихорадочном бреду на дне корабельного трюма? В котором порту это произошло? В каком городе? На каком этапе моей жизни? Явь и сон иной раз почти неразличимы.

Удирая от преследующих меня крыс, я совсем забыл о других подстерегающих меня опасностях, как будто они перестали существовать, как будто больше не таятся где-то совсем рядом — за солнечным лучом, за углом стены, за решеткой канала.

Только что я избежал смерти в зубах местных крыс. Избежал практически в последнюю секунду, отбросив задними лапами самца, уже склонявшегося над моим горлом. Измазанный маслом, с прилипшей к спине соломой и перьями, я забился в длинный темный туннель, выдолбленный потоками стекающей дождевой воды в матовой поверхности холма.

Крысы остановились и дальше за мной не побежали.

Я съежился в кругу просачивающегося сверху тусклого света. И тут заметил быстро, бесшумно скользящую вниз по стене серую тень.

Ко мне приближался паук размером с большую крысу. За ним виден был ещё один. На противоположной стене я тоже вижу движущиеся пятна. Теперь я заметил, что дно туннеля покрыто высохшими, выеденными изнутри телами крыс, летучих мышей, птиц, ящериц.

Я отскочил, в последнее мгновение ускользнув от косматых лап черного паука.

Когда-то, сидя у воды рядом с портом, я видел, как большие крабы разорвали клешнями гнавшуюся за мной крысу. Этот самец гнался за мной до самого берега — прямо к серым камням, торчащим среди белоснежного песка. С высоты разогретого солнцем каменного уступа я смотрел, как он скалит зубы и подпрыгивает, пытаясь добраться до меня.

Вдруг появились большие плоские крабы, прижали его к земле, разорвали и растащили по своим глубоким норам.

Я помню: достаточно было одного движения клешни — и голова крысы покатилась по песку. Крабы дрались за разбросанные окровавленные останки, тянули их в разные стороны, резали, рвали.

Я опять на ярко освещенном солнцем берегу, рядом со стоящими у причала кораблями.

Я решил уплыть отсюда — подальше от раскаленного, враждебного города, полного неизвестных мне опасностей, ловушек, стай озлобленных крыс, резкого, слепящего солнечного света.

Побыстрее забраться на корабль. Солнце начинает припекать. Я чувствую, как капли пота стекают по слипшейся клочьями шерсти.

Корабль стоит у причала, а мощные стрелы подъемных кранов выносят из его трюмов платформы с деревянными ящиками. По трапу рабочие сносят на берег мешки.

Я кружу неподалеку, под стеной.

Спрятаться бы в ящике с копрой или в мешке с бананами. Прогрызть доску, распороть мешок.

Я сную между подготовленными к погрузке ящиками. А если попробовать прошмыгнуть по трапу? Нет, это невозможно. Я нахожу до половины съеденную корабельную крысу. Она лежит с перегрызенным горлом и вырванными внутренностями. На зубах и на ушах запеклась кровь.

Неподалеку замечаю дыру в асфальте — вход в крысиную нору.

Неожиданно на меня бросается огромный, чуть не вдвое больше меня старый самец. Я пищу и вырываюсь. Он пытается схватить меня за горло. Я вонзаю зубы ему в ноздри и сжимаю изо всех сил. Он освобождается, разрывая нежные ткани, а я вскакиваю на колесо стоящего рядом грузовика, а оттуда — в засыпанный цементной пылью кузов. Притаившись в углу, я замечаю парящую в небе птицу.

Уставший, напуганный, голодный, я нахожу укрытие в старой дырявой скорлупе кокосового ореха и сижу в ней до самого вечера, не обращая внимания на ужасающую жару.

В порту темно. Корабль освещен лишь неяркими фонарями. Я жду, когда наступит ночь. По швартовочному канату осторожно взбираюсь вверх над покрытой слоем машинного масла водой у причала.

Наконец-то я на борту, на палубе. Здесь мне все знакомо. Счастливый, я залезаю в шумящее отверстие вентилятора.

Я ненавижу море — его огромные просторы, штиль и бури.

Море пугает так же, как небо, как солнце. Это враждебная сила — чужая, опасная.