Безымянная могила - [46]

— Ради меня ты готов на многое, я знаю. Но ради денег и власти — никогда. Иуда остановился, повернулся лицом к Иисусу.

— А что мне делать с деньгами?

— Придумаешь что-нибудь. Ты должен исчезнуть, чтобы исчезли они. Но самое трудное, что тебе предстоит сделать, — это добиться, чтобы все осознали мое отсутствие. Тогда все, может быть, получится.

— А твоя мать?

— Не беспокойся о ней, она будет счастлива умереть следом за мной. Ее смерть будет первой счастливой смертью; звучит нелепо, но это так. — Иисус встал, вдохнул густой аромат масличных деревьев. — Темнеет… Надо идти. — И медленно, словно через силу, двинулся к городу.

— Твое решение окончательно? Иисус отвернулся.

— Это не я решил: так вышло. Бесповоротно. Когда что-то кончается, это значит, его больше нет. И потому больше нет, что место занято чем-то иным. Так забвение приходит на смену памяти. Ибо мы всегда вспоминаем то, что было, а забвение означает, что не было. Ты обратишь меня в память, я тебя — в забвение. Пойми: моя вера исчерпана, ибо я отдал все. В тебе же она осталась, и тебе предстоит нести ее дальше. Склонив голову, Иуда двинулся следом за Иисусом. Тот подождал его; плечом к плечу они шли в густеющей темноте по тропинке Гефсиманского сада.

— О чем ты молчишь? — нарушил молчание Иуда.

— О том, сумеешь ли ты хранить тайну. Тебе будет труднее.

— Знаю. Память — всегда тяжелее, черная она или светлая, чем забвение. Забвение — мой удел, ибо кто же захочет помнить предательство? А я никому не смогу объяснить, что предательства не было. Я тоже хотел одолеть невозможное. Сейчас я рад был бы поменяться с тобой.

— Если бы ты мог со мной поменяться, тебе от этого было бы мало радости. Поверь мне. Они молчали, глядя на тропу, уходящую из-под ног в темноту. Дорога показалась им долгой — и очень короткой. Они приблизились к дому; Иуда схватил Иисуса за локоть.

— Правда же, это не беда, что я тоже тебя никогда не забуду?

— Я прошу тебя об одном: сделай так, чтобы обо мне вспоминали с печалью. Как договорились. Я тебя не забуду. И, сплетя пальцы на затылке Иуды, притянул к себе его голову и поцеловал.

— Вот, я попрощался с тобой. Скоро ты так же простишься со мной в саду. Как условились. Да будет мир с вами. Остальные ждали их с нетерпением. Когда Иисус и Иуда вошли, раздались радостные восклицания. На столе был приготовлен агнец. «Теперь сказываю вам, прежде нежели то сбылось, дабы, когда сбудется, вы поверили, что это Я. Истинно, истинно говорю вам: принимающий того, кого Я пошлю, Меня принимает; а принимающий Меня принимает Пославшего Меня. Сказав это, Иисус возмутился духом, и засвидетельствовал, и сказал: истинно, истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня. Тогда ученики озирались друг на друга, недоумевая, о ком Он говорит. Один из учеников Его, которого любил Иисус, возлежал у груди Иисуса. Ему Симон Петр сделал знак, чтобы спросил, кто это, о котором говорит. Он, припав к груди Иисуса, сказал Ему: Господи! кто это? Иисус отвечал: тот, кому Я, обмакнув кусок хлеба, подам. И, обмакнув кусок, подал Иуде Симонову Искариоту. И после сего куска вошел в него сатана. Тогда Иисус сказал ему: что делаешь, делай скорее. Но никто из возлежавших не понял, к чему Он это сказал ему. А как у Иуды был ящик, то некоторые думали, что Иисус говорит ему: «купи, что нам нужно к празднику», или чтобы дал что-нибудь нищим. Он, приняв кусок, тотчас вышел; а была ночь». Евангелие от Иоанна, 13, 19–30.