Безвинная - [9]

— Для вас — разумеется, невозможна, милорд.

— Спасибо, Рэндольф, ваша поддержка неоценима.

Профессору Лайаллу это казалось довольно забавным, но у него всегда было плохо с чувством юмора.

— Но, сэр, мы ведь так мало знаем о запредельных. И вампиры всегда были недовольны тем, что вы женились на ней. Может, они что-то знают?

— Вампиры всегда что-то знают.

— О том, что такое может случиться. Я хочу сказать — о возможном появлении ребенка.

— Вздор! Ревуны мне сразу сказали бы.

— Ревуны не всё помнят, верно? Например, они не могут помнить о том, что случилось в Египте.

— Чума очеловечивания? Вы хотите сказать, что Алексия беременна чумой очеловечивания?

Лайалл даже не удостоил это ответом. «Чума очеловечивания» — это было популярное среди оборотней обозначение явления, вследствие которого сверхъестественных существ в Египте практически не осталось. Даже при самом смелом воображении невозможно было допустить, что это может иметь какое-то отношение к беременности Алексии.

Наконец они добрались до замка, и лорда Маккона на короткое время отвлекла титанической трудности задача — подняться по ступеням.

— Знаете, — вновь с возмущением и обидой в голосе заговорил граф, добравшись наконец до первой площадки, — я ведь подхалимничал перед этой женщиной. Я! — он вперился свирепым взглядом в профессора Лайалла. — И притом по вашему совету!

Профессор Лайалл в досаде надул щеки. С таким же успехом можно было бы беседовать с полоумной плохо пропеченной лепешкой. Стоит только задеть этот вопрос, как граф начинает либо сочиться сыростью, либо рассыпаться крошками. Вот если бы удалось как-нибудь отвадить лорда Маккона от пьянства, тогда его можно было бы вразумить. Альфа стаи Вулси был известен крайней эмоциональностью и несговорчивостью в сложных вопросах, склонен лезть в бутылку, но, как правило, в конце концов поддавался убеждению. Все же совсем тупицей его назвать было нельзя.

Профессору Лайаллу был хорошо известен характер леди Маккон; если эта женщина и была способна предать мужа, то в таком случае сразу открыто призналась бы в этом. Соответственно, логика подсказывала, что она говорит правду. Лайалл, как ученый, мог сделать из этого простой вывод: принятая в настоящее время за непреложную истину теория, что сверхъестественные существа не могут оплодотворять смертных женщин, ошибочна. Даже упрямого и разобиженного лорда Маккона эта аргументация должна была рано или поздно убедить. В конце концов, не может же граф действительно верить, что Алексия способна на измену. Просто сейчас ему хочется всласть пострадать.

— Не пора ли вам бросить пить?

— Погодите, дайте подумать, — лорд Маккон умолк, словно действительно глубоко погрузившись в размышления. — Не-а.

Они вошли наконец в замок Вулси, который был, в сущности, вовсе и не замком, а скорее особняком, страдающим манией величия. О предыдущем владельце рассказывали разные истории, в которые никто не верил, но одно можно было сказать наверняка: у этого человека было нездоровое пристрастие к аркбутанам.

Лайалл был рад убраться с залитой солнцем лужайки. Он был достаточно взрослым и сильным оборотнем, чтобы какое-то время выносить прямые солнечные лучи без особого вреда, но это не значило, что они ему нравились. Ощущение было весьма неприятное, что-то вроде покалывания под кожей. Вот лорд Маккон, конечно, просто не замечал солнечного света, даже когда был трезв, — ох уж эти альфы!

— Так где вы берете спиртное, милорд?

— Я не пил… ик… никакого спиртного, — лорд Маккон подмигнул своему бете и ласково похлопал его по плечу, словно только что доверил ему великую тайну.

Но Лайалл этим не удовлетворился.

— Милорд, я думаю, вы все же пили.

— Не-а.

Высокий эффектный блондин с вечно оттопыренной губой и коротко, по-армейски стриженными волосами вышел из-за угла коридора и остановился, увидев их.

— Опять под парами?

— Если вы хотели спросить, не пьян ли он снова, то да.

— Где, ради всего святого, он достает выпивку?

— Думаете, я не пытался это выяснить? Не стойте тут столбом и не таращите глаза. Займитесь делом.

Майор Чаннинг Чаннинг из честерфилдских Чаннингов неохотно приблизился к вожаку стаи, чтобы поддержать его с другой стороны. Вдвоем бета с гаммой провели альфу по коридору к главной лестнице, потом вверх на несколько этажей и наконец по последней лестнице поднялись в башню, где располагалась графская спальня. Им удалось это сделать с минимальными потерями, к числу которых следовало отнести достоинство лорда Маккона (хотя тому дальше падать было уже особенно некуда), локоть майора Чаннинга (встретившийся с флероном красного дерева) и невинную этрусскую вазу (павшую жертвой эффектных маневров его светлости на нетвердых ногах).

По пути лорд Маккон еще и запел. Прозвучала не то какая-то малоизвестная шотландская баллада, не то более современное произведение, посвященное издыхающим кошкам, — в исполнении альфы определить было затруднительно. До метаморфозы он был недурным оперным певцом, по крайней мере, такие о нем ходили слухи, однако голос погиб безвозвратно во время перехода в сверхъестественное состояние — певческое мастерство ушло вместе с большей частью души. И теперь его светлость мог истерзать чьи угодно уши одним коротеньким куплетом. «Метаморфоза, — подумал Лайалл, страдальчески морщась, — не ко всем одинаково милосердна».