Безутешная плоть - [22]

– Оденься, – бросает она тряпку женщине. – Всех нас позоришь.

Хозяйка перестает петь.

– Да, покрой ее, – говорит она, охладив пыл пением. – А потом пусть убирается!

Женщина Шайна встает – джинсы сползли до щиколоток, – смотрит на блузку под ногами и не знает, что делать.

– Дурочки, – язвит хозяйка. – Что этот парень может им дать? Пару туфель? Посмотрели бы на нас, – продолжает вдова. – Нужно учиться у старших сестер. Потому что заполучить мужчину в мужья – не игрушки. Это так же страшно, как война, и надо знать, как ее вести.

Размахивая поднятыми руками, ты продолжаешь петь, чтобы поддержать хозяйку. Поддержка, кажется, ее воодушевляет.

– Зачем ложиться? – пожимает она плечами, поворачиваясь спиной к женщине Шайна. – Зачем, если все равно ничего не получишь?

Раздумав уходить, вдова останавливается возле тебя.

– Стой, как стоишь, вот что я говорю, – наставляет она. – И ничего не раздвигай. Вот все мужчины хранят все, что нужно хранить. Разве не так, васикана?

Руки у тебя устали и падают вниз на бедра. Восприняв твою усталость как сигнал, вдова поворачивает к своему дому, провозглашая:

– Мы низведем огнь Святого Духа на все, что эта глупышка принесла в мой сад. Мы станем молиться о ее прощении. Помните, девочки, Царство Божие силою берется. Применим сегодня силу, моля о прощении.

– Мы хотим спать, – возражает Берта. – Кроме того, за ней, той, что там, надо присмотреть, – торопится она, не давая Май Маньянге возразить. – Она может опять начать всех проклинать, для того и пришла. Мы с Мако будем внимательно следить за ней из-за занавесок.

– Встанем на колени, – предлагает тебе вдова. – Ты и я, вместе, Тамбудзай. Помолимся об этой женщине.

Испытывая потребность помолиться, она смотрит на гравий и все-таки не становится на колени, зато набирает воздуха в легкие и еще раз громко запевает.

– Кто-то сказал, что я куда-то уйду? – кричит женщина Шайна. Ее голос становится все громче, наконец зависает в воздухе, как капризная звезда. – Ладно, присматривайте. Пойте, пойте. Как будто на меня это подействует. Никуда я не уйду.

Кристина все время сидела у ворот под деревом жакаранды так тихо и неподвижно, что ни ты, ни соседки ее не заметили.

– Эй, сестра, в чем дело? – кричит теперь хозяйкина племянница.

Май Маньянга замирает. Не обращая внимания на племянницу, она приближает губы к твоему уху и спрашивает:

– Тамбудзай, ты идешь? – И, задав этот вопрос, с важным видом уходит.

Ты спешишь за ней, радуясь, что можно улизнуть.

– Пойди скажи Кристине, чтобы она выпроводила ту женщину из сада, – говорит хозяйка. – А потом пусть запрет ворота. Нельзя, чтобы она опять притащила сюда чертей. Прийти сюда, чтобы устроить такое, – на ходу бормочет вдова. – У меня что, притон? В доме ВаМаньянги? Фу, почему она решила, что может делать у ВаМаньянги, что хочет?

Когда ты возвращаешься с инструкциями Май Маньянги, Кристина уже стоит посреди двора и понукает женщину одеться. Та дает себя утихомирить, и скоро вы втроем выходите за ворота.

– Вот. – Кристина протягивает туфли и, прислонившись к столбу, смотрит, как женщина Шайна влезает в них. – Теперь уходи и не возвращайся, – приказывает Кристина, когда та наконец оделась.

Женщина Шайна мнется.

– Уходи, – настаивает Кристина.

Пока незваная гостья, двигаясь на фоне серебряных волн лунного света, омывающих изрытую дорогу, постепенно превращается в темное пятно, Кристина стоит, как молчаливый страж. Ты отходишь к гранитному валуну под огрызенным деревом, опять не в ладах с собой, пытаясь затолкать обратно непонятные слезы.

Глава 7

Цветы жакаранды облетают на землю, их нежный сиреневый цвет теперь бледного металлического оттенка. У лунных теней края острые, будто это ножи.

Ты все сидишь на валуне под большим деревом у ворот. Кристина стоит чуть поодаль, скрестив руки, уставившись в ночь, как будто смотрит спектакль, который видела уже очень много раз.

Ты собираешься вернуться к Май Маньянге и молитвам, когда Кири оборачивается к тебе.

– Давай побежим, – еле слышно говорит она.

Эти перемены в ее настроении сбивают с толку. То она стоит с отсутствующим видом, а то вдруг оказывается с тобой – женщина такой широты, такой мощи, что вмиг может перепрыгнуть оттуда сюда силой своей воли.

Хозяйкина племянница смотрит на дом, где тебя ждет Май Маньянга. Пока ты соображаешь, что ответить на предложение Кристины, вдова сдается и сворачивает к дому. Теперь вас только двое, и ты молчишь. Тебе хочется положить голову Кристине на грудь и заплакать.

– Давай побежим, – повторяет Кристина.

Ты понимаешь, что не этого она хочет, не слез, и молча соглашаешься с ней, как всегда соглашаешься с людьми крупнее тебя. Сегодня ты уступишь, слез не будет.

– Побежим, – вторишь ты.

Ты слышишь сказанное тобой слово и злишься на себя, потому что оно ложь, подменяющая ту правду, что на самом деле тебе хочется положить голову на грудь Кристине и дать вылиться скопившейся внутри тебя воде.

Кристина поднимает верхнюю губу, заполняя пространство между вами чем-то неуловимо веселым или неприязненным. Ты не против признания, пусть замаскированного, в том, как она тебя понимает. Возможно, это миг надежды, когда тебе удастся сказать: «Мне так все надоело, что я сама себе надоела. Мне кажется, у тебя получится. Кири, ты поможешь мне?» Но, прежде чем тебе высказаться, губы опять смыкаются.