Безумство храбрых. Бог, мистер Глен и Юрий Коробцов - [4]

Тишина. Потом опять хриплый голос из кустов:

— Кто такие?

— Советские. Пробиваемся к своим.

Из кустов вышел солдат в шинели, но без головного убора. В руках у него была винтовка, за поясной ремень засунуты две гранаты. Оглядев сбившихся в кучку людей, он сказал несколько озадаченно:

— Свои, значит… — И, помолчав, спросил: — И куда, говорите, путь держите?

— К своим, — ответил Баранников и спросил: — А ты чего здесь караулишь?

— Чего? — Солдат неопределенно повел головой. — Кроме смерти, тут ничего не укараулишь. Вон там, — показал он рукой в сторону, — шоссе Слоним — Брест. Перейти через него задачка: немцы беспрерывно прут на машинах.

— А может, лучше идти вдоль шоссе? — спросил Баранников.

— Пробовал… Через полкилометра, не больше, лес кончается. А вот если бы шоссе это перескочить да потом еще форсировать шоссе Барановичи — Брест, тогда можно выйти на Пинские болота, а там ищи нас свищи. Это уж я знаю, сам из той местности.

Решили пересечь шоссе. Залегли в кустах у самой дороги. Вражеские машины проезжали совсем не так часто, как показалось солдату, и он был явно смущен этим.

— Мы сделаем так, — сказал он Баранникову, — я буду в случае чего прикрывать вас огнем и сам перейду последним.

Баранников пошел первым. Он неторопливо выбрался на обочину, остановился, посмотрел в обе стороны и размашистым шагом перешел через шоссе. Он просто не мог заставить себя бежать.

Присутствие в группе солдата сразу сказалось. Человек в шинели, с винтовкой одним своим видом напоминал о дисциплине. Вслед за солдатом и все стали называть Баранникова «товарищ командир». Между тем сам солдат, судя по его сбивчивому рассказу, очутился в лесу один совсем не в результате храбрости и именно поэтому теперь, стараясь замолить грех, вел себя так, как будто все было в порядке.

Перед рассветом он, с разрешения Баранникова, ушел на поиски продуктов и спустя несколько часов вернулся с большим караваем хлеба, куском сала и ведром картошки.

— Два километра отсюда, — рассказывал он не без хвастовства, — обнаружил я деревеньку, по уставу, значит, населенный пункт. Обошел его с задов, с огородов, значит. Присмотрелся накоротке — немцев вроде нет. Тогда я сразу в хату, что попроще. Там обнаруживаю старика и женщину. Я им так и так, помогите, мол, своим воинам по линии продовольствия. И вот пожалуйста… — Он широким жестом показал на свои трофеи.

— Не поинтересовался, где фронт? — строго спросил Баранников.

Солдат засмеялся:

— Да что вы, товарищ командир, какой там интерес? Старик и баба только и знают, что причитают.

— Немцы в деревне были?

— Только проездом, товарищ командир, — уже серьезно ответил солдат. — Но даже не ночевали.

Костер не разжигали. Поели хлеба с салом. В серенькой предрассветной мгле зашли в лес поглубже и сделали привал в кустах орешника.

Следующей ночью они пересекли шоссе Брест — Барановичи. Всю ночь по шоссе двигались вражеские танки, артиллерия, грузовики. Перебегали шоссе по одному с большими интервалами. Когда Баранников перепрыгнул через кювет, справа возникли два синих огонька и послышался нарастающий гул быстро мчавшегося автомобиля.

Баранников бросился назад и лег в воду, пахнувшую болотной гнилью. Долго лежал и, выбрав наконец тихую минуту, перебежал шоссе.

Дневной привал сделали возле озера Черного, километрах в трех от видневшейся на горизонте деревеньки. По очереди выкупались. Солдат и Гоша пошли искать продовольствие. Баранников прилег в кустах ольшаника, прислушиваясь к тихому говору товарищей.

Он проснулся, когда солнце было почти в зените. Сквозь кусты ослепительно сияло зеркально гладкое озеро, вокруг звенели птичьи голоса. Люди спали. Солдата и Гоши не было. Подойдя к закраине кустарника, Баранников начал всматриваться в сторону деревни, но ничего не увидел. Съев оставшийся у него кусок хлеба, Баранников подошел к озеру и долго со вкусом пригоршнями пил прозрачную воду и смотрел на игру рыбешек. Кругом все было спокойно…

Солдат и Гоша явились совсем не с той стороны, откуда их ждали, и пришли не одни. С ними был пожилой мужчина, одетый во френч из домотканого серого сукна.

На рем не, перехватывавшем его располневшую фигуру, висела приоткрытая кобура с наганом.

— Зокин Ефим Сергеевич, председатель местного сельсовета, — степенно представился он Баранникову и, оглядев столпившихся вокруг людей, продолжал: — Ваши товарищи обо всем меня информировали. В свою очередь, должен информировать вас о положении в общем масштабе…

Голосок у него был высокий, чуть дребезжащий. Говорил Зокин спокойно, обстоятельно, точно на мирном заседании своего сельсовета.

— Состоялось обращение нашего Советского правительства по поводу войны. Сказано перед всем миром, что дело наше правое и что мы победим. Не без борьбы, конечно.

К чему правительство всех нас и призывает. Исходя из этого, имею предложение.

Давайте пробиваться в сторону севернее Пинска. Отсюда пойдем вдоль реки Ясельда, южнее Логишина, а дальше — на Богдановку. Там, по моим сведениям, уже действуют отряды, сформированные из местного актива. Это точно.

План Зокина был принят, и в сумерках отряд тронулся в путь. Без всяких осложнений в эту ночь дошли до места, где река Ясельда перекрещивалась с шоссейной дорогой. Когда наступил рассвет, начали вести наблюдение за местностью. До полудня на дороге не появилось ни одной машины.