Безумные мечты - [47]

Поднявшись со своего места с какой-то поистине змеиной грацией, Эскалант объявил всем присутствующим, что приближается комендантский час, потому настала пора расходиться. Потом он довольно холодно простился с Рэнсомом, Мадлен и президентом.

Когда ужин закончился, Рэнсом наконец вырвал Мадлен из лап Веракруса и проводил в ее комнату, сказав, что скоро зайдет. И верно – через десять минут Мадлен услышала, как в дверь тихонько постучали.

– Знаешь, по-моему, ты переборщила, – сказал Рэнсом безо всякого вступления, входя в комнат. – Голову даю на отсечение – Веракрус в тебя по уши влюбился.

– По-моему, он просто много выпил, – возразила Мадлен.

Рэнсом вздохнул.

– Ну, по крайней мере тебе можно не бояться непрошеных ночных гостей. Я рассказал Веракрусу, что усилил режим работы специальных датчиков, которые реагируют на любое движение. Они вмонтированы прямо у входа в твою комнату…

– Я бы и сама защитилась от неожиданных визитов – но все равно спасибо.

Рэнсом понимал, что Мадлен права, но это почему-то его расстроило.

– А-га, – только и сказал он в ответ.

Почувствовав его настроение, Мадлен спросила:

– Ведь не от такой опасности ты собирался защищать меня в Монтедоре?

– Ну почему же, этого вполне можно было ожидать, – честно ответил Рэнсом. – Особенно когда сегодня за ужином ты пустила в ход все свое обаяние. Не забывай, я сам попался в твои сети.

– О нет, кто-кто, а ты в эти сети не попадался. – Мадлен внезапно рассердилась. – Я никогда не пыталась манипулировать тобой.

– Ты уверена?

– Абсолютно! Ведь если бы у меня тогда была холодная и ясная голова – а именно это и нужно, чтобы кем-то манипулировать, – неужели ты думаешь, я… – Она замолчала, не зная, что сказать дальше.

– Ты – что? – спросил он и вдруг выдохнул: – Не легла бы со мной в постель?

– Да.

Какое-то время они смотрели друг на друга в неловком молчании. Потом Мадлен, слишком гордая для того, чтобы менять тему и признать тем самым собственное поражение, добавила:

– А сегодня… Все это было только ради дела.

– И часто тебе приходится заниматься делами в такой форме?

– В какой фирме? Я ничего не делала, а только сидела и слушала его глупые истории, задавала ему вопросы, касающиеся его драгоценной персоны, и повышала тем самым его самооценку. Я ни секунды не флиртовала с ним. И ему не позволила.

– Но ты ведь позволила… – Рэнсом осекся, поняв, что ему не в чем обвинить Мадлен.

– Да, разумеется! – яростно подхватила Мадлен. – Я позволила ему думать о самом себе так, как этого ему хотелось. Ну так что из этого? Я же не вбивала ему в голову эти мысли о самом себе? – Мадлен тяжело опустилась на диван.

Рэнсом внимательно посмотрел на нее. Она, без сомнения, выглядела очень расстроенной. Так непохоже на нее – совершенно забыть о впечатлении, которое она производит на окружающих, на него то есть. Обычно она вела себя по-королевски. А сейчас… казалась ранимой и беззащитной, как никогда.

– Тебе не понять… – устало произнесла Мадлен. – Ни одному мужчине не понять.

– Чего?

– Не понять, что это значит – когда тебя унижают, пренебрегают тобой и отказывают в элементарном внимании только потому, что ты женщина. Не понять, что это такое – постоянные намеки, заигрывания и что значит поддаться мужскому желанию только для того, чтобы получить работу… – Мадлен в изнеможении провела рукой по лицу: – Чтобы пережить это, нужно родиться женщиной.

Рэнсом тоже опустился на диван. Он был в недоумении: Мадлен испытывает подобные чувства – смелая, умная, решительная Мадлен Баррингтон! Кто угодно – но только не Мадлен, умело использующая свою неотразимую красоту для достижения успеха, холодной яростью своего взгляда способная, кажется, камень разломить пополам.

Рэнсом почему-то вспомнил, как увидел ее в первый раз. Она тогда так на него посмотрела, что он сразу понял: к ней лучше не лезть. Она не кокетничала с ним, не поддерживала разговор. Но он тогда не обратил на это внимания – восхищался ею и желал ее, а остальное его не волновало. И он не собирался отставать от нее только потому, что она не хотела его общества. Тогда Мадлен была слишком уставшей и измученной, чтобы сопротивляться, а ему было наплевать на ее к нему отношение. И как бы раскованно ни вела она себя в постели, это ведь именно он заманил ее туда – сама она не делала ни малейшей попытки его соблазнить.

В первый раз за все это долгое время Рэнсом вдруг понял, что Мадлен не забыла историю в отеле «У тигра».

Он положил руку ей на плечо, чуть сжал его и виновато сказал:

– Прости меня, Мэдди.

Ему нелегко было попросить у нее прощения – чуть ли не впервые в жизни искренность причинила ему боль.

Мадлен с изумлением взглянула на него. Сейчас она была не такая, как всегда, – растерянная, смущенная и беззащитная. И, как заметил он с усмешкой, не очень-то в форме: нечаянно размазала по щекам тушь.

Увидев выражение лица Рэнсома, Мадлен нахмурилась:

– Что такое?

– Ты чуть-чуть размазала тушь, – объяснил он ей и, видя, что она собирается достать зеркальце, чтоб привести себя в порядок, задержал ее руку: – Не надо, оставь так. Знаешь, тебе это даже идет.

– У тебя довольно странный вкус, Рэнсом.