Безумно холодный - [47]

Она снова испустила тяжелый вздох и опустила голову на руки — и просто сидела в кресле, ничего не говоря.

— Я не могу разобраться во всем этом, — сказала она, наконец подняв голову. — Фейерверки, картины, вероятно, испорчены, моя тиара, те фотографии, кусок моего выпускного платья… ты. Какой во всем этом смысл?

— Я пока не знаю.

— Но ты думаешь, что на свободе гуляет маньяк-пироман со склонностью к фотографии, и ты сузил список подозреваемых к семерым мальчикам с выпускного бала? — Она снова провела одной рукой по волосам. На полпути ее пальцы запутались в узле. Высвободив их, она продолжила: — Большинство из них я даже никогда больше не хочу видеть. Так что ответ: нет. Я не буду звонить компании парней, которые, как я думала, были моими друзьями, пока не оказалось, что они ужасные негодяи, и не буду приглашать их на двойной капучино. Мне плевать, насколько пьяны они были. Мне плевать, что против них так и не были выдвинуты обвинения. Плюс ко всему, ты взял под контроль это дело, полиция тоже занимается им, меня дома ждет Алекс, и поэтому я не вижу большой нужды в телохранителе, спасибо тебе большое. Так что, если бы могли покончить с этим, вызвать мне такси и отвезти меня обратно в «Тусси» прежде, чем туда доберется моя мать, или в отель, если она уже объявилась. Это было бы замечательно. У меня сегодня много работы.

— Шестеро, — сказал он, решив: сейчас или никогда.

— Шестеро кого? — спросила она, слегка прищурившись, после небольшой паузы.

— Шестеро подозреваемых. Осталось только шестеро «мальчиков с впускного бала». Теда Геррети убили прошлой ночью в Ботаническом саду. Застрелили.

Увидев шок на ее лице, он почувствовал себя самым большим болваном в мире. Ей нужно было сказать об этом, а он слишком долго тянул, но, вероятно, нужно было найти другой способ. Просто он не знал, какой именно.

— Теда… убили? — сдавленно спросила она.

— С одного выстрела.

Она долго смотрела на него, дюжины мимолетных выражений, связанных между собой замешательством и неверием, скользили по ее лицу.

— Думаю, — наконец сказала она, — меня сейчас стошнит.

ГЛАВА 13

«НУ, ВСЕ ПРОШЛО НЕ ТАК УЖ И ПЛОХО», — подумал он. Теперь она знала самое худшее, знала, что попала в серьезный переплет, знала, что не может просто взять и уйти, знала, что завязла с ним намертво — и от этого она лишилась тоста, чая и всего, что было в ее животе.

Она выгнала его из ванны — он посмотрел на часы — приблизительно час и десять минут назад, что он нашел бы практически невероятным, если бы не знал всего о ней и ванных. Это было ее любимое место. В Браун Пэлэс они практически жили в ванной. Там они мылись, там они занимались любовью, там он наблюдал за тем, как она сушит волосы и втирает лосьон в кожу — почти все вокруг сводило его с ума.

Через пятнадцать минут после того, как она его выставила, он принес ей чемодан, полный ее вещей и сумочку. Она решила, что их доставил Алекс, а в его намерения не входило ставить ее в известность о том, что Алекс и понятия не имел о ее местонахождении, а он просто вернулся прошлой ночью в «Тусси» и сам собрал для нее вещи. Ее секретарь-телохранитель даже не заметил, что он приходил и практически ограбил квартиру — что стало еще одной причиной, по которой он ни за что на свете не согласился бы оставить Алекса между ней и нависшей над ними угрозой.

Конечно, ее секретаря нельзя было назвать совершенно некомпетентным. Хокинс вламывался и в куда более защищенные места, чем квартира на пятом этаже обветшалого здания. На самом деле они с Диланом «проверяли безопасность» на двух атомных электростанциях и на полудюжине заграничных высоко секретных баз жмеринской армии, флота и военно-воздушных сил. Что касается плохих парней, то он грабил и офисы, и иностранные посольства, и частные особняки и общественные здания, не оставив ни намека на свое пребывание.

Он поднял голову, услышав звук открывшейся двери, донесшийся с другого конца квартиры. Она выходила из ванной. Или это он так подумал. В следующую пару секунд ничего не произошло — только он медленно поднялся на ноги, встав из кресла, в котором сидел около камина.

Он точно не знал, чего ожидать, но, когда она наконец вышла из ванной, он понял, что побежден и откинут арьергард. Ему оставалось лишь стоять на месте, напоминая себе о том, что челюсть с пола все же стоит подобрать.

Вот оно. Именно это она проделывала с ним тридцать дней подряд, не допуская ни единой передышки, тринадцать лет назад. Она входила в ванную взъерошенной, помятой, теплой с постели, поразительно аппетитной и принадлежавшей ему — а час спустя выходила, выглядя просто убийственно, так, словно он не был достоин ее и в лучшие дни — когда выиграл в лотерею, спас мир и был объявлен королем.

В девятнадцать лет то адски пугало его. В тридцать три — нравилось. Очень нравилось. Ему нравился этот вызов: идеально высушенные и уложенные, шелковые волосы с надписью «не прикасайся», рот, который она, он знал наверняка, красила в течение пяти минут, нежная кожа, к которой можно было прикасаться, но не слишком активно.

И платье. Да поможет ему Бог, но он думал, что это рубашка, когда хватал вещи из ее шкафа и бросал их в чемодан, красная такая рубашка. Он даже запаковал пару белых брюк в комплект к ней.