Безумная погоня - [60]

— Но я же говорю, что не могу сделать этого! — Беата повернулась к нему. — Вы мне слишком дороги. Возможно, сейчас ваше положение вас утомляет, но через несколько месяцев вы станете по нему скучать. Я не представляю, Стивен, чтобы вы проводили свои дни, развлекаясь рыбалкой и водя дружбу с браконьерами. Спустя месяц или даже год вам вновь захочется вернуться, но они никогда не позволят вам этого. Никогда, если вы обвенчаетесь со мной.

— А вот тут вы ошибаетесь. Я могу жениться на вас и остаться в парламенте, и тем не менее собираюсь выйти в отставку. Не волнуйтесь, если мне надоест жить в деревне, я найду чем заняться.

— Все равно уходите. Уходи, Стивен. Улыбка спала с его лица.

— Пожалуйста, — прошептала Беата, и ее глаза вновь наполнились слезами.

Глава 32 ПРЕВРАТНОСТИ МАТЕРИНСКОЙ ЛЮБВИ

Мать Эсме прибыла прекрасным весенним днем спустя всего неделю после рождения внука. Выглянув из окна спальни, Эсме издалека увидела ее приземистую карету, которую помнила с детства, — она как раз сворачивала на дорогу, ведущую к Шантилл-Хаусу. В этом экипаже семья часто совершала поездки в Лондон и обратно.

Уильям спал у нее на руках; его длинные ресницы лежали загибающимися серпами на пухлых щечках.

— Я никогда не буду заставлять тебя часами ездить в каретах, — прошептала она сыну, но тут же передумала и внесла поправку: — Ну, может, иногда; но тогда мы будем делать много остановок. — Она отвернулась от окна и позвонила в колокольчик.

— Приехала моя мать, — сообщила она Дженни, — так что я должна переодеться. Я надену серое утреннее платье с белой кружевной оторочкой — то, с маленьким палантином. И еще я надену чепец с серебристой лентой.

Дженни недоуменно пожала плечами:

— Но, миледи, это платье больше подходит для траура и к тому же слишком теплое для такой погоды. Не хотите ли надеть что-нибудь повеселее? Ваша матушка наверняка предпочтет видеть вас счастливой.

— А я считаю, что серое платье идеально подойдет для такого случая.

Фанни целых два года носила траур по мужу, и самое малое, что Эсме могла сделать, — это проявить добродетель, даже если этого у нее нет и не было в помине.

— Может, я пока отнесу Уильяма в детскую? — спросила Дженни, когда Эсме облачилась в серый наряд, довершенный чепцом.

— Я возьму его с собой вниз. Уверена, матушке не терпится увидеть внучка.

— Конечно, не терпится! Тем более что это самый прелестный ребенок на свете. Она разрыдается от радости. Моя матушка точно разрыдалась бы…

Когда Эсме вошла в гостиную, он нашла мать в компании маркизы Боннингтон и Арабеллы. К ее облегчению, Беаты поблизости не было — Эсме втайне страшилась, что Фанни сочтет оскорблением для себя оставаться под одной крышей с компаньонкой сестры и немедленно уедет; и без того Фанни и Арабелла уже начали обмен колкостями. При этом Арабелла имела вид человека, только что нанесшего противнику красивый удар, а Фанни печально качала головой и смотрела на младшую сестру как на безнадежно испорченную особу. Эсме поспешила к ним через комнату.

Внешне Фанни была похожа на изысканную акварельную копию Арабеллы: волосы Арабеллы имели рыжий цвет, в то время как у Фанни отдавали розоватым оттенком; кожа лица Арабеллы была обязана своим цветом французскому макияжу, в то время как лицо Фанни сияло природными красками. Чертам Арабеллы не хватало совершенства красоты, тогда как Фанни получила признание в своей безукоризненности в тот момент, когда впервые дотопала до отца собственными ножками.

— Матушка, как я рада тебя видеть! — искренне воскликнула Эсме. — Я принесла Уильяма, который страстно желает познакомиться с бабушкой.

Фанни улыбнулась меланхоличной улыбкой, которой всегда приветствовала дочь — совершенное сочетание ответственности и разочарования, и Эсме опустилась перед ней на колени, а затем откинула с лица Уильяма угол одеяла, чтобы мать могла его лучше разглядеть. Мальчик продолжал мирно спать. Самый красивый ребенок на свете. Единственное, что сделала Эсме в этой жизни с блеском, так это Уильям.

Однако вместо того чтобы взглянуть на внука, Фанни остановила взгляд на дочери.

— Эсме, прошу тебя, сядь как подобает: мы здесь не дома и ни к чему демонстрировать столь дикие манеры обществу.

Леди Боннингтон чуть наклонилась вперед:

— Фанни, дорогая, если это из-за меня, пожалуйста, не настаивай на соблюдении условностей. Я нахожу любовь твоей дочери к ребенку довольно привлекательной.

Эсме поднялась и присела рядом с матерью на кушетку; только после этого Фанни чуть-чуть приподняла брови и соизволила опустить взгляд на Уильяма.

Мгновение она смотрела на него в полном молчании.

— Разве он не хорошенький? — нетерпеливо спросила Эсме. — Разве он не самый прелестный малыш из всех, кого ты видела, а, мама?

Фанни закрыла глаза и выставила вперед дрожащую руку, словно хотела оттолкнуть Уильяма прочь.

— Он так похож на твоего брата… — Она отвернула лицо и заслонила глаза рукой, после чего рука застыла в воздухе, слегка подрагивая, словно Фанни пыталась этим передать силу испытываемых ею переживаний.

Эсме прикусила губу.

— Уильям вовсе не так уж сильно похож на Бенджамина, — возразила она. — У Бенджамина, если помнишь, была шикарная шапка черных волос, даже когда он был…