Безумная планета - [46]

Люди никогда не оказывались в таких условиях. Каменистый склон горы пугающе простирался до самого неба. Наверху все было серо. И такой же густой серый туман лежал внизу. Пока они взбирались на гору вслед за Барлом, с ними начало твориться что-то странное. Постепенно людям становилось плохо, начинала кружиться голова, отчего казалось, что склон медленно наклоняется, грозя опрокинуться. Если бы они были суеверны, то могли бы решить, что это демоны наказали их за то, что они посмели прийти в запретные места. Конечно, странно, но у соплеменников Барла не сложилось никаких суеверий. Считалось, что типичный земной дикарь не привык размышлять. Но на самом деле у него для этого достаточно много досуга. Он создает из собственных кошмаров богов и демонов и мысленно играет с ними в различные игры, вплоть до того, что шантажирует демонов, чтобы те дали ему то, что он хочет.

Но суеверия дикарей всегда соответствуют их условиям жизни. Например, в прошлом на Земле эскимосы существовали на краю голодной смерти. Поэтому они не придумали запретных или тотемных животных, мясо которых нельзя употреблять в пищу, или запретные места, где могла бы оказаться еда.

В племени Барла имелось какое-то подобие религии, но не развилось суеверий. Люди не могут жить совсем без религии. Но на Земле те же эскимосы обходились минимумом суеверий, а у людей на забытой планете их не существовало вообще.

Поэтому они отчаянно лезли вперед, несмотря на неважное самочувствие. Отсюда не было видно горизонта, но и в низинах они тоже никогда его не видели. Единственным ориентиром для людей оставался склон, уходящий вниз позади них, и они боялись упасть в эту вечную серость, одинаковую и наверху, и внизу.

Все старались держаться вместе. Отстать в такой местности означало бы остаться там навсегда. Никто не посмел бы вернуться за отставшим. Даже старая Тама, хнычущая шепотом, жалуясь на свою судьбу, изо всех сил держалась наравне с другими. Несмотря на жалобы, ей даже в голову не приходило взбунтоваться. Если бы Барл остановился, все его соплеменники сели бы на корточки и стали покорно ждать смерти. Они даже и не думали возмущаться, впрочем, как и надеяться на безопасность. Единственное, о чем они помышляли, так это о еде и еще о том, чтобы не отстать от остальных. Еда у них еще оставалась — никто не выбросил ни единой муравьиной ноги из тех, что раздали Тет и Дик еще до начала подъема. И они стойко держались вместе.

Побуждения Барла вряд ли отличались от чаяний соплеменников. Подниматься в гору он начал со смесью страха, уязвленного тщеславия и отчаяния. Возвращаться же теперь не имело смысла. Окружающее казалось куда менее опасным, чем то, что осталось внизу, в долине, так что не имелось никаких причин поворачивать обратно.

Они добрались до места, где часть склона образовывала плоскую площадку, за которой в глубину гор уходил каньон. Барл дошел до нее и увидел, что дальше разлом тянется прямо, но кое-что заставило резко остановиться.

Начало каньона находилось ярдах в пятидесяти от плоской площадки. А на ней росли поганки и молочай — так что еда там была. Местечко выглядело небольшим изолированным убежищем, где снова можно зажить привычной жизнью. Возможно, измученные невзгодами люди нашли здесь совершенно безопасное место…

Но возможность еще не факт. Барл остановился, потому что увидел паутину, растянутую между стенками каньона и закрепленную шнурами в двести футов длиной. Идущие вниз шнуры крепились к камням. Нити ловушки завивались той же логарифмической спиралью, какую с удивлением обнаружили когда-то ученые на Земле, и находились на расстоянии ярда друг от друга. Это была сеть для гигантской дичи. Сейчас она пустовала, но Барл увидел шнур, бегущий из центра сети к укрытию создавшего ее паука. Вдоль стены каньона тянулся каменный выступ. На нем, почти невидимый на фоне камней, и притаился паук, положив одну из мохнатых лап на сигнальную нить. Малейшее прикосновение к любой части сети немедленно предупредило бы его.

Люди столпились позади Барла. Стало слышно хриплое дыхание старого Джона. Увидев сеть, Тама замолчала, прервав свои жалобы. По ее мнению, это место могло — и должно было — стать пристанищем для людей, а после она нашла бы новые поводы ворчать и жаловаться. Сама паутина, конечно, не встревожила племя. Пауки-тенетники не занимаются охотой. Самцы иногда отходят недалеко от сети, чтобы спариться с самкой, но не более того. Так что сама сеть не послужила бы поводом уходить отсюда. Причина крылась в другом.

Землю перед сетью усеивали панцири убитых существ. Тут лежали надкрылья мертвых жуков толщиной в дюйм и щитки других мертвых гигантов, яйцеклады ос-наездников, их тонкие лапки и смертоносные жала, брюшные пластины пчел и поломанные антенны бабочек и ночных мотыльков.

По всему выходило, что тут обитает что-то ужасное. На склонах горы слишком мало пищи для крупных летающих насекомых. Так что они в любом случае пролетали высоко в небе и не стали бы приземляться на голых камнях. Они опускались на площадку, покрытую лишайниками. Здесь же и умирали. Потому что нечто… кто-то убивал их тут. Он прятался в берлоге где-то в каньоне, так что люди не могли заметить его с площадки. Здесь же монстр и обедал.