Безумие зверя - [31]

— Самая лучшая шлюха всех времен и народов. Ты, оказывается, оставил для меня и девственные кусочки ее тела. Не опробовал все сладкие отверстия и всю ее порочность. Я открыл ее для тебя, Ник. Теперь твоя жена лучше самой изысканной куртизанки. Роскошная и умелая. Скажи мне спасибо, может она научит тебя чему-то новенькому. К слову, я не один пользовался ее телом, но пощажу твои слабые нервы. Хотя могу сказать сразу — групповой и лесбийский секс ей тоже по душе. Милая лапушка, твоя жена. За невинностью прятался истинный порок.

— Хватит. Я у тебя ее не покупаю, можешь не набивать цену. Когда я могу забрать мою… ее. Сказать слово «жену» язык уже не повернулся. Ник впервые за много столетий чувствовал тошноту. Если бы он был человеком, его бы вывернуло на изнанку, и Берит прекрасно об этом знал. Он наслаждался. Это был его ответный удар. Шах и мат.

— Через полчаса сможешь ее забрать. Ее выведут к тебе. Ты уж пожалей красавицу, не убей, а то ох как обидно будет.

— А это уже не твоего ума дело. Я же не спрашиваю тебя, как ты наказываешь своих рабынь? Берит проглотил дерзость, уж слишком он был доволен, даже былая ярость испарилась.

— Я бы не прочь показать тебе пару приемов. Только не плачь, Мокану. Ей было хорошо, ты не должен так расстраиваться. Ник посмотрел на Берита тяжелым, ледяным взглядом:

— Я кажусь тебе тем, кто может плакать? Пленку отдай.

— Хочешь рассмотреть в подробностях? Кстати со звуком гораздо эффектней.

— Просто дай мне пленку. Отчеканил Николас, борясь с приступом тошноты, подобного напряжения он не чувствовал еще никогда. Держать себя в руках оказалось архитрудно. Через минуту Берит вручил ему маленький диск и похлопал по плечу.

— Приятного совместного просмотра. Ник стиснул зубы и сжал кулаки. Ногти порвали кожу, но он даже не почувствовал. Единственное, что он понял сейчас — смерть еще не самое страшное. Есть вещи страшнее смерти — предательство и измена. Этот яд жгет душу вечно, медленно, испепеляя все живое внутри. Большей боли испытать уже не может даже бессмертный. Только что Берит уничтожил своего соперника, но даже сам не понял насколько победил. Теперь Ник мертв. Ник, который умел любить. Вернулся прежний.

Скоро этот прежний расположится, поведет плечами и заживет заново, сея боль той, которая его возродила.

8 ГЛАВА

Марианне казалось, что прошла целая вечность с тех пор как ее бросили в каменный мешок. За все долгие часы, только лекарь Берита приходил, чтобы смазать бальзамом ее раны. Но она даже не пошевелилась. Устала. Ей очень хотелось спать. И безумно нравилось это чувство, давно забытое человеческое желание просто поспать. Или это зелье Ибрагима запоздало подействовало на нее. Бальзам лекаря облегчил боль, и Марианна закрыла глаза. Ее встревожил лязг замков и топот ног. Без предупреждения, стражи в черных одеждах вошли в помещение и подхватили ее под руки, поставили на колени. Пленница с ужасом понимала, что сейчас ее ожидает новая волна боли. В руке одного из стражей оказался небольшой котелок с красными углями, а у другого длинный железный прут с круглым наконечником. Он погрузил прут в котелок подержал его несколько минут, а потом…потом Марианна просто погрузилась в пропасть. Резкая боль вырвала ее из реальности. Она не видела, как в подвал вошел Ибрагим, склонился над ней, осторожно убрал слипшиеся пряди волос с ее лба. Он смазал свежий ожог, в форме пиктограммы обвитой змеей, мазью и тяжело вздохнул.

— Я, конечно, и спас тебя от Берита, только не уверен где тебе будет хуже, строптивая птичка. Эх, будь моя воля, увез бы я тебя подальше от них обоих. Ну, да не мне решать. Надеюсь это то, чего ты хотела. Ибрагим поднял Марианну на руки и вынес из карцера. Княгиня пришла в себя и тихо застонала. Немного болела голова, и резкий неприятный запах проникал в ее сознание. Над ней склонились служанки и растирали ей виски своими мягкими, нежными руками. Марианна поняла, что уже не находится в жутком подвале. Левое плечо неприятно покалывало, и когда она бросила взгляд на ожог, то увидела красивый узор, уже не похожий на открытую рану. Даже наоборот, он был чуть темнее ее кожи и блестел на свету словно отражая лучи. Ее заклеймили. Но зачем? Впрочем, Бериту доставляло удовольствие причинять ей боль. Он захотел ее пометить.

Тем временем служанки переодели ее в очень красивый наряд, совершенно обычный, не похожий на предыдущие. Белое легкое платье, с шнуровкой впереди, довольно открытое, но гораздо целомудренней ее былых нарядов в этом месте. Красивое нижнее белье приятно щекотало кожу. Ее расчесали, нанесли макияж. «Опять к чему-то готовят», — обреченно подумала Марианна. Служанки закончили и уже собирались уходить, но Марианна схватила одну из них за руку:

— Где твоя подруга? Где другая девушка, которая приходила раньше? Та вырвала руку, отшатнулась от Маринны как от прокаженной, и показала на окно, а потом выбежала из комнаты. Когда Марианна посмотрела наружу, то с ужасом зажмурилась. Тело несчастной девушки болталось на столбе во дворе и уже превратилось в нечто бесформенное, отдаленно напоминающее человека. «Это я виновата. Я ее подставила», — Марианна стиснула зубы, стараясь не закричать, не забиться в истерике. Дверь отворилась, вошли стражи и приказали ей следовать за ними. Ее не связали, никуда не потащили, а просто пригласили идти? Что здесь происходит? В какую игру Берит играет на этот раз? Но ее повели не в покои Берита. Ее вели совсем в другую сторону. И по мере того как они приближались к воротам она чувствовала как сердце пропускает удары. Она боялась, не смела надеяться. Ее выпускают? Это значило только одно, и в это нельзя было поверить. Это значило, что ОН здесь, а иначе просто и быть не могло. Марианну провели через пропускной пункт, взгляды охранников похотливо скользили по стройной фигурке, длинным ногам, красивому личику. Но все они были удивлены, и Марианна знала почему — еще ни одна женщина не выходила обратно из этого жуткого места. За ней захлопнулись ворота. Она задохнулась, почувствовала непреодолимое желание закричать и не смогла. Как во сне, когда открываешь рот и не издаешь ни звука. Марианна увидела Николаса. Он стоял возле своей машины и смотрел на нее. Ей захотелось побежать, но она словно вросла в землю. Безумная радость парализовала девушку. «Ник, ты приехал, ты не мог не приехать, ты не мог… о как же я люблю тебя…»