Безумие - [49]

– Туше.

Так начинается наш урок французского. Я открываю учебник и немного просматриваю материал.

– Хорошо. Нам нужно немного попрактиковаться в письме... иии мы забыли взять блокнот.

– Нет, не забыли, – Адам достает маленький блокнотик, который я видела сегодня утром, из заднего кармана.

– Это твой блокнот?

Он кивает и делает глоток кофе, который раннее принесла наша официантка. Он называется «Французская ваниль», и я сильно подозреваю... нет, я уверена, что Адам заказал его лишь потому, что в названии есть слово «Французская».

– Ты в нем на занятиях пишешь? – интересуюсь я.

Адам снова кивает. Я протягиваю ладонь, и он кладет на неё блокнот.

Открыв его, я вижу, что он практически весь исписан небрежными строками. Стихи. Повсюду написаны фразы, все они разного размера и наклона – и практически ни одна из них не написана по линиям блокнота.

– Здесь нет никаких заметок, – говорю я, листая страницы.

– Конечно же есть.

Адам забирает блокнот и листает его, пока не находит то, что искал.

– Видишь? – передает мне блокнот.

Единственная (в буквальном смысле) запись гласит закончить до понедельника домашнее задание на странице восемьдесят два, и это (если мне не изменяет память) означает, что ей больше двух недель.

– Закончил? – спрашиваю я Адама, возвращая блокнот.

– Что? – он открывает пустую страницу.

– Домашнее задание.

– Не в этом дело, – помедлив, отвечает он.

Я тут же снова начинаю смеяться, и Адам улыбается мне в ответ.

– Думаю, нам нужно купить тебе новый блокнот.

– Или завести сладенькую секретаршу, которая будет вести записи, – с довольной ухмылкой отвечает он.

– Если те девушки вообще умеют конспектировать.

Я была бы приятно удивлена, если те девушки хотя бы умеют читать.

– Какие девушки? – он выглядит абсолютно растерянным – нахмурил брови и не сводит с меня глаз.

– Девушки, которых ты всегда приводишь с собой на занятия.

Адам смеется и чешет затылок.

– Я не привожу их. Они как бы сами следуют за мной.

Я хочу прокомментировать то, каким пофигистом он выглядит, но в последний момент одумываюсь, заканчиваю этот разговор и возобновляю занятие. Я даю Адаму письменные упражнения и в один прекрасный момент проскальзываю на диванчик рядом с ним, чтобы показать, что именно он делает неправильно. Когда официантка приносит наш заказ, я быстро возвращаюсь на свое место и ставлю перед собой тарелку.

Когда поднимаю глаза, замечаю, что Адам с любопытством смотрит на меня.

– В чём дело? – спрашивает он.

– Что ты имеешь в виду?

Он смотрит на официантку – пожилую женщину, которая теперь помогает семье из четырех человек, а затем снова переводит взгляд на меня.

– Почему ты пересела обратно?

Не знаю, что ответить ему. Потому что я слишком уютно чувствую себя рядом с тобой и уверена, что, когда мне придется вернуться к реальности, твое отсутствие образует огромную зияющую дыру в моей жизни?

Адам тяжело вздыхает и опускает вилку.

– Слушай, если это из-за прошлой ночи…

– Нет.

– Прости меня. Я много выпил, обнаружил тебя в комнате и подумал…

– Адам, я не из-за этого. Всё хорошо, ладно?

Он хмурится, словно не верит мне.

– Тогда в чем дело?

– Ты не думаешь, что это как-то странно будет выглядеть, если мы будем сидеть рядом?

– Почему это должно быть странно? – он слегка наклоняет голову.

– Будет выглядеть так, словно мы встречаемся или что-то в этом роде…

– И?

– И... не знаю.

– Так ты говоришь, что у тебя нет веской причины?

Я переживаю странную смесь эмоций, когда вижу, как он улыбается мне одним уголком рта. Смесь смущения и... нечто, о чем я не очень хочу думать.

– Уверена, у меня есть веская причина... просто не могу думать об этом в данный момент.

Адам смеется и берет в руки вилку.

– Значит, думаю, ты должна вернуться сюда.

– Почему?

– А почему нет?

Я не отвечаю ему. Потому что, опять же, не имею ни малейшего понятия, что ему, на хрен, ответить. Вместо этого вожусь со своими блинчиками. Я высыпаю гору сахара в свой кофе, жду, пока он растворится, после чего добавляю ещё. Когда Адам отрезает по кусочку от его французских тостов и блинчика и кладет их на мою тарелку, я, в свою очередь, отрезаю большой кусок от клубничного блинчика и кладу на его тарелку.

Он улыбается, глядя на блины и отрезая от них кусочек.

– Ты очень нравишься ребятам.

Комплимент вгоняет меня в краску. Я рада, что они не ненавидят меня.

– Они просто потрясающие.

Адам берет кусочек моего густо приправленного завтрака, после чего хохочет с набитым ртом.

– Черт возьми, как же сладко!

Я улыбаюсь ему.

– Так вкуснее всего.

Когда он проглатывает, запивая большим глотком кофе, я говорю ему:

– Мы с моей подругой Ди очень часто едим в АЙХОП. Мы всегда заказываем клубничные блинчики. А если мы с похмелья, то обязательно заказываем ещё и порцию бекона, и она всегда пытается стырить мою.

Адам отрезает второй кусочек.

– Правда? Это так часто происходит, что уже вошло в привычку?

Ага...Честное слово, мне надо срочно прекратить открывать свой большой рот. Я пытаюсь небрежно пожать плечами.

– Наверное. Она в какой-то мере рискованная. И мы дружим с... ладно... всю жизнь.

Надеюсь, перевод темы на Ди поможет избежать разговора о пьяных ночах, одна из которых, в частности, была проведена с очень сексуальным рокером. Который сейчас сидит напротив меня и обращает внимание на каждое мое необдуманное слово, что очень раздражает.