Безумие - [30]

После того, как Водила спрыгнул на первый этаж, я передала ему просьбу Адама запереть автобус и провести меня за кулисы. Он запирает автобус и ведет меня через парковку. Несмотря на то, что шоу уже началось, перед входом всё ещё длинная очередь, но Водила идет прямиком в её начало и говорит вышибале, что я с ним. Глядя на девушек, стоящих в очереди, внезапно кажусь себе одетой совершенно неподобающе (а значит совершенно безвкусно) и абсолютно не к месту в своих голубых леггинсах, черной футболке и такого же цвета шлёпанцах. И не то чтобы у меня было что-то получше в чемодане. Хмурюсь, понимая, что должна была хоть раз послушать Ди, даже несмотря на то, что я ни за что не признаюсь ей в этом, когда она будет допрашивать меня во время следующего телефонного разговора.

Когда мы заходим внутрь, мне нужно время, чтобы привыкнуть к темноте. Вдруг я слышу голос Адама, и мой взгляд сразу же устремляется на сцену. Бабочки. Очень много бабочек. Почему это чувство, которое я испытывала, сидя рядом с ним, усиливается в… тысячу раз, когда я вижу его стоящим на сцене? В свете софитов его обычная темно-синяя футболка и рваные джинсы превращаются… уф, даже не знаю. Он безнадежно сексуален. Передняя часть рубашки заправлена за шипованный ремень, и Адам постоянно проводит рукой по волосам. Интересно, знает ли он, как всё это действует на девушек в толпе?

Судя по уверенной ухмылке на его лице, полагаю, что знает.

Адам разговаривает с толпой, смеясь с Шоном и раззадоривая поклонников, пока мы с Водилой пробираемся вдоль стен за кулисы. Под моими ногами вибрирует пол, когда начинается первая песня. Это круто. Серьезно – очень круто. Снова подлавливаю себя на том, что пялюсь на группу. Их пятеро: Адам спереди по центру, Шон справа от него. Слева, позади Адама, парень гораздо ниже и… ну, худее. Хотя, возможно, это лишь потому, что Адам слишком… Адам. Даже не стараясь, он притягивает к себе всё внимание. У низкого парня светло-русые короткие волосы, его взгляд сосредоточен на гитаре, на которой он играет. Ближе к авансцене ещё один гитарист, он щеголяет взъерошенным ирокезом из светло-русых волос. Парень одного с Адамом роста, а судя по тому, как его обтянула неоново-желтая футболка – могу сказать, что он, должно быть, занимается спортом. Позади всех – барабанщик, парень слегка крупнее остальных, с остриженными каштановыми волосами. Он так сильно и быстро стучит на барабанах, что мои глаза хорошенько разминаются, лишь следя за его палочками. Парень полностью погрузился в песню, всем телом двигаясь в такт. Я, наверное, всю ночь могла бы наблюдать за ним, но в какой-то момент ритм замедляется, инструменты затихают, и остается лишь Адам.

Неожиданно чувствую прикосновение руки к моему локтю, и осознаю, что я остановилась. Просто стою, практически раздевая Адама глазами. Поднимаю взгляд на Водилу, который кивает на дверь позади нас, и следую за ним. Он показывает пропуск охране, и мы проскальзываем внутрь.

– Была когда-нибудь за кулисами? ­– он ведет меня по коридору, заполненному оборудованием групп и снующими людьми.

– Нет, – качаю головой в ответ.

Он ухмыляется, глядя на меня.

– Это снесет тебе крышу!

Он открывает дверь, ведущую к лестнице. От оглушающей музыки в моих венах бурлит кровь. Я загипнотизирована игрой ребят, наблюдая за ними с такого места, к которому у большинства людей никогда не будет доступа. Они стоят спиной ко мне, но каждый раз, когда Адам поворачивается в мою сторону, проходя по сцене, моё сердце словно перестает стучать. Он чувствует себя на сцене так же уверенно, как и в тот момент, когда пел мне в машине. Возможно, даже более уверенно, как бы абсурдно это не звучало. Когда дело доходит до припева, он приседает на край сцены и направляет микрофон в толпу. Все поют в унисон, покачиваясь, как серферы на волнах. Фанаты в передних рядах тянутся вперед, чтобы прикоснуться к кроссовкам Адама, потрепанным краям его джинсов. Он поднимается и снова ходит по сцене, и, когда его взгляд встречается с моим, уверена – я выгляжу так же ошеломленно, как и чувствую себя. Адам улыбается и подмигивает мне (реально подмигивает), и я удивлена, что не падаю в обморок. Но затем он поворачивается ко мне спиной и продолжает петь, так что я снова могу дышать.

Могу ли я всё ещё называть себя девственницей после его подмигивания? Божечки…

Следующая песня начинается тихо. Кто-то проносится мимо, неся стул для Адама. Он ставит микрофон на стойку и держится за него, напевая своим прекрасным и в той же мере проникновенным голосом. Он поет о разбитых сердцах и девушках, которым следовало быть осторожными. Несомненно, он – автор песни. Текст не передает эмоций, но то, как Адам исполняет её… я словно могу почувствовать каждое слово.

В какой-то момент Водила исчезает, но я не уверена, когда и куда он ушел, и, если честно, меня не очень-то это и волнует. Я впитываю каждую секунду выступления, зная, что приняла верное решение, когда решила поехать. Ди была права насчет «исключительной» возможности. Нужно будет приуменьшить значение всего этого во время завтрашнего разговора с ней, чтобы она до конца жизни не припоминала мне это.