Безумие - [2]

— Тань, а если там военные действия, то, значит, там — военные (во излагаю с похмелья!), а если там военные, то без аккредитации — никуда! А вы мне ее сделали?

— Кирилл, ты возьми себя в руки, ладно? Объясняю — они сегодня ночью вошли. Какая аккредитация?! А есть там военные или нет — фиг его знает. Если нет — значит, будут. Единственное, что мы могли сделать, — это взять вам билеты до Махачкалы на сегодня! Ты хоть тресни, а в пятницу нам от тебя материал нужен — хоть по телефону!

— Тань, это фигня какая-то. Вот так, без подготовки, я ж там ничего не сделаю! Там уже все дороги перекрыты — это я тебе как специалист говорю. Без поддержки военных я, если и выеду из Махачкалы, все равно никуда не пробьюсь — это ж тебе не 95-й год! А по телефону в студию я могу и из Москвы позвонить. Зачем куда-то лететь? Ты ж не маленькая, знаешь, как это делается — титр: «наш корреспондент из зоны боевых действий по телефону». Звучок немного засрать — и порядок.

— Кирилл, ты журналист или кто? Придумай что-нибудь. Ну, «работай по той стороне».

— Грамотные вы там, в офисе. Понабрались словечек — борт, «работай по той стороне». Ладно, еду. Бабки готовьте. Для «той стороны».

Так, думаю, что ж делать-то? Это только им так кажется. Прилетел — и на фронт. Женька, между прочим, каждую свою командировку неделю готовит. И это при том, что на его «точках» у него знакомых — вдоль и поперек.

Ладно. Отношения у меня с Дагестаном — они думают. Года два-три назад делал я выпуск программы «С глазу на глаз». По проблемам ислама. Зазывал в студию Надира Хачилаева. Это он теперь в горах сидит, а тогда в Госдуме сидел. Серьезный дядя. Уламывал его недели две. Они меня раз десять на переговоры приглашали — что да как, да давай уточним. И все в ресторанах. С ним и с джигитами его московскими. В результате нормально получилось.

Так, где у меня их телефоны? Хоть бы Абдул был сейчас в Москве. Вот.

— Абдул?

— Кыра? Задарова, баратан! Как дила?

— Нормально, братан. Слушай, что за дела у вас там?

— А я откуда знаю!

— Слушай, Абдул-братан, тут такое дело… У меня командировка сегодня в Махачкалу, а я там, сам понимаешь, без поддержки ни туда ни сюда.

Пауза.

— Сылушай, пазвани через час, да?

Ладно, думаю, хорошо, что дозвонился, хорошо, что сразу не послали. Так, надо быстро собрать вещи. «Тревожного чемоданчика» нет — зажрался, начальник, расслабился. А тебе вот Собакина поддых.

По дороге в Останкино звоню своему джигиту. Только бы трубку снял!

— Алле! Абдул?

— Я, баратуха.

— Абдул, как мои дела?

— Тибя будут встеречать.

— А кто?

— Аны самы падайдут.

— А с Надиром встреча будет?

— Висе вапросы там, баратуха, бывай.

Так. Отлично. Еду с двумя зелеными ребятками и аппаратурой на двадцать пять тыщ баксов плюс нал. Неизвестно куда. Неизвестно к кому. И, честно говоря, неизвестно зачем. Зато точно известно, что и мы, и наше имущество будем представлять интерес для всех. Для ваххабитов. Для дагестанских ментов. Для мирных дагестанских крестьян. Российские военные, скажем так, тоже бывают разные. А в махачкалинском аэропорту нас кто-то встречает. Они нас будут прикрывать. Прикрывать?! Мама!!! Я же не давал присягу каналу «Один+»!!! Ох, удружили, работнички.

7 августа 1999 года, суббота. Дагестан. Ботлих.

Батальон Каспийского парашютно-десантного полка прибыл в пыльный и жаркий Ботлих накануне поздно вечером. Собственно, не батальон даже, а только одна рота. Основные силы остались ночевать в селе Тлох, в трех часах хода от райцентра. Генерал-лейтенант Булгаков, неожиданно материализовавшийся из отпуска и возглавивший этот странный марш-бросок, распорядился оставить там всю гусеничную и колесную технику батальона и, соответственно, большую часть личного состава.

А передовая рота с ночи расположилась рядом с вертолетной площадкой на окраине Ботлиха. Вертолетная — это громко сказано. Просто относительно ровная полянка с примятой пожухлой травой вперемешку с пылью. А вокруг горы. Не привычные уже с 95-го года чеченские — густо поросшие «зеленкой», относительно плавных очертаний, а резкие, грязно-желтые — дагестанские. Правда, Чечню оттуда видно без бинокля. И трудно сказать, где именно среди этих горных цепочек кончается Дагестан, а где начинается Чечня. А они и не думали об этом. А еще они не думали о том, что редкая дагестанская «зеленка», свидетельствующая о близости Чечни, очень скоро принесет им большую беду. Они и не должны были об этом думать.

— Слушай, а какого хрена мы сюда приперлись? — Лейтенант Костя Кравцов, месяца два назад получивший назначение в Каспийск после Рязанского десантного училища, в результате вчерашнего марш-броска по горам чувствовал себя матерым ветераном с грубым обветренным лицом. Ему даже чудилось, что ноют старые раны. На самом деле ныли отбитая задница и утомленный от неумения ездить на броне копчик.

— А че? — Палыч, просто прапорщик Палыч, вовсе не чувствовал себя матерым ветераном. У него было грубое обветренное лицо и ничего не болело. Он умел ездить на броне. И у него были старые раны.

— А то, что чего нам тут делать-то? Да еще кипеж такой подняли. Если куда и двигать нас, так это туда, ближе к Кадарской зоне. Там ваххабиты окопались. Еще в прошлом году по телику показывали.