Безумие - [81]

– Хорошо.

– Я буду в течение часа. Никуда не уходи. Просто жди…

– Хорошо, – повторила Софи.

Она положила телефон обратно в карман и подумала, что неплохо бы поговорить с Ангусом. Ведь если сейчас не выплеснуть этот гнев, она за себя не отвечает.

20:12

Элла припарковалась неподалеку от многоквартирного дома Хоткёмпа и прослушала сообщение от Дэнниса на голосовой почте своего мобильного.

– Сестра Сойера уговорила его позвонить мне по поводу фотографии, сделанной по записям охранного видеонаблюдения. Он говорит, что ничего не помнит, что не может узнать женщину, и продолжает заявлять, что не имеет ни малейшего представления, кто мог такое с ним сделать. Гм, ты отсутствовала на собрании сегодня во второй половине дня. Перезвони мне в любое время. Я хочу знать, жива ли ты.

Ничего удивительного в том, что Сойер ничего не помнил. Заявляет, что ничего не помнит.

Однако то, что Элла узнала о Хоткемпе, Ригби и Крисе, заставило ее пересмотреть свое мнение о докторе. Может, его действительно накачали наркотиками и похитили. Но зачем? И было ли совпадением то, что через день после смерти его жены и дочери был похищен Лачлан? Ведь при таких обстоятельствах смерть семьи выглядела как мотив преступления.

Элла вошла в подъезд, в котором жил Хоткемп, и стала подниматься по ступенькам. Дальнейшая разработка версии с Сойером могла оказаться напрасной тратой времени. Если здесь все пройдет как запланировано, Сойера можно будет оставить в покое.

В квартире Хоткемпа горел свет: Элла заметила его в дверной глазок. Она постучала. Когда свет в дверном глазке исчез, Элла, глядя в него, улыбнулась, но дверь так и не открыли.

– Я знаю, что происходит, – произнесла Элла.

В глазке опять появился свет. Элла представила, как Хоткемп отпрянул и встал у дверного косяка, прислушиваясь.

– Я слышала, как ссорились Ригби и Крис. Они упоминали вас. Крис сказал мне, что есть вещи страшнее смерти.

Из квартиры не было слышно ни звука.

Элла понизила голос:

– Я знаю, что у них есть против вас.

Никакого ответа.

– Пять минут, – продолжала она. – Вы, без сомнения, уделите мне пять минут. Я не собираюсь делать из вас свидетеля, я не буду вести расследование дальше, чем мне понадобится, чтобы найти ребенка. Это все, чего я хочу.

Наконец он заговорил:

– Вы точно не будете продолжать расследование?

– Да.

– Но вы не единственный коп в полиции. А как насчет ваших начальников?

– Они узнают только то, что я им скажу, – заверил Элла, – Послушайте, никто не знает, что я здесь. Никто не знает, что я этим занимаюсь.

– Продавец цветов знает.

– Он не знает о Ригби и о том, как это все связано с Крисом Филипсом. – Эллу бил озноб. На площадке действительно было холодно. – Пять минут, и я ухожу.

Раздался звук снимаемой цепочки и отпираемого замка, Поль Хоткемп открыл дверь.

– Должно быть, я полный идиот, если делаю такое.

Элла была рада ощутить тепло маленькой, скромно обставленной гостиной. Хоткемп указал ей на стул, а сам сел на диван напротив.

– Вот что произошло, – начала Элла. – То нападение не было случайным, как вы все пытаетесь представить. Что-то произошло в тот вечер или раньше, и вы и Крис узнали нечто, что Ригби хотел бы утаить. Теперь Крис думает, что его сына похитили именно поэтому, а вы боитесь за свою жену.

Казалось, Хоткемп задумался над словами Эллы. Вдруг он наклонился вперед и потребовал:

– Встаньте. Поднимите вашу рубашку и повернитесь.

– У меня нет подслушивающих устройств.

– Поднимите рубашку и повернитесь.

Элла встала. Это было унизительно и возмутительно, но именно так она могла получить, необходимые ответы на важные вопросы. Элла выполнила просьбу Хоткемпа, села на стул, положила ногу на ногу и скрестила на груди руки.

– Теперь порядок?

– Я не буду повторять это в суде или еще где-нибудь, – предупредил Хоткемп. – Если меня спросят, я буду отрицать даже то, что мы с вами сегодня встречались.

– Договорились.

– И если я согласился вам помочь, то делаю это исключительно ради ребенка. – Хоткемп закрыл лицо руками. – Боже, что я делаю?

– Все будет хорошо, – попыталась успокоить его Элла.

Как с Росом?

Как же она ненавидела этот докучливый голос, постоянно напоминавший о себе.

Некоторое время Хоткемп качал головой, а затем заговорил еле слышно:

– После того, что случилось с Крисом Филипсом, я лежал в наручниках на земле, а Ригби, держась за шею, сказал мне, что Джейн пострадает, если я когда-нибудь расскажу о том, что произошло. Он сказал, что он и его друзья знают, в каком доме инвалидов находится Джейн, а вы сами видели, что там нет никакой охраны. Ригби сказал, что они убьют ее, – Хоткемп хрустнул костяшками пальцев, – и не просто убьют, а заставят мучиться. Вы же видели ее, она как маленький ребенок. Она ничего не понимает. Всех любит. Ей очень нравится, когда к ней приходят посетители. – Хоткемп вытянул вперед руки. Они дрожали. – Бывают вещи страшнее смерти, вы же знаете?

Элла ощутила на языке горький привкус желчи, а Хоткемп глубоко вздохнул и продолжил:

– Я пришел в тот переулок на встречу с Ригби, чтобы передать ему кое-какую информацию. Иногда я занимался этим, когда мне нужны были деньги, помогал вам, копам, ловить преступников, но не постоянно. Ригби хотел получить информацию о некоторых людях. О конкурентах в его бизнесе или бизнесе друзей – некоторые из них были копами, а некоторые – гражданскими. Но не спрашивайте, я не знаю их фамилий.