Безумие Дэниела О'Холигена - [93]

Бессант извлек из шпалерника заброшенный туда столкновением радиотелефон.

— Пеший патруль «семерка». Пеший патруль «семерка». Прием.

— Пеший патруль «семерка». Монкрифф на связи. Не надо кричать в микрофон, Бессант. Докладывай тихо и ясно. Прием.

Моран попытался прервать доклад Бессанта, но было уже поздно. Раздался самый монотонный голос в Южном полушарии:

— Моран и я, сэр, были сбиты сзади зеленым «фольксвагеном» при патрулировании на Спенсер-стрит, между Клифт и Берд. Номера машины я не видел, но могу подтвердить отсутствие за рулем водителя. На крыше — матрас, позади висит мужчина, на заднем сиденье девчонка в шлеме и мотоциклетных очках. Она гладит кота с рукавицей на голове, сэр. Прием.

Пауза.

— Сэр?

16

Его кухонный стол всегда выглядел, как археологические раскопки с только что обнаруженным помпейским завтраком. Расчистив место, Дэниел О'Холиген вытряхнул из рюкзака первую домашнюю работу и выщелкнул из цангового карандаша грифель. Алисон выбрала «Найти и перевести на современный английский язык тот отрывок из сэра Гавейна и Зеленого Рыцаря, в котором объясняется нежелание короля Артура приступить к трапезе, когда все собрались в пиршественном зале».

Она нашла относящийся к теме отрывок и сделала крепкий подстрочный перевод:

Артур, однако, трапезы не принял, покуда всех гостей не обнесли,

(Но Артур не ел, пока не обслужили всех гостей)

И тольма весел был своим весельем, ако чадо,

(Он был весел нравом и как ребенок)

Всего любил он менее сидеть протяжно, почивать подолгу,

(Не любил долго сидеть или лежать на одном месте)

Толь игрива кровь и ум толь быстр.

(Кровь его была так энергична, и мозг активен)

Еще другое было предпочтенье:

(Он также предпочитал)

Он благородно возглашал не быть при яствах

(Он также благородно предпочел не есть)

В собранье именитом, покуда скажут

(В торжественном собранье, пока ему не расскажут)

Ему о подвигах в диковинных побайках,

(Историй о сражениях в чудесных рассказах)

Об истинных былинах чудодейных,

(Чудесных, но правдивых историях)

О пращурах, их сечах и отваге

(О предках, их сражениях и храбрости)

Иль кто не спросит витязя высока

(Или пока кто-нибудь не попросит благородного рыцаря)

В турнире силой меряться,

(Сразиться с ним в турнире)

Живот на кон поставить

(Рискнуть жизнью)

И все судьбе доверить, чтоб ни было,

(И довериться судьбе, какая б она ни была)

Таков был при дворе его обычай,

(Таковы были придворные правила)

На пиршествах соратников его,

(На пирах с его воинами)

В палатах.

(В залах)

Строча замечания о переложенных стихах, Дэниел выкрикивал продолжение:

«С неустрашимым ликом…»

Раздался стук в заднюю дверь.

«Он храбро ждал утех…»

Дэниел поднялся из-за стола, прошел через кухню…

«Пред Рождеством Великим…»

…и открыл дверь

«В веселии для всех!»

На пороге стоял доктор Манганиз и какой-то мужчина, которого Дэниел никогда прежде не видел.

— Добрый вечер, Дэниел. Можно войти? На минутку.

Почему так вежливо? Странно.

— Конечно. Не ожидал вас увидеть.

Гости прошли за ним на кухню.

— Это Нил Кинзелла — университетский адвокат. Мы можем сесть?

— Не знаю, можете ли вы, но сесть можно.

Адвокат сел за стол, и лицо его сморщилось от отвращения. Он достал из папки ручку и с таким видом отодвинул от себя остатки Дэниелова завтрака, словно они были измазаны экскрементами.

— Не желаете ли кофе или чего-нибудь еще?

— Нет, спасибо, — быстро ответил Кинзелла. Он пытался вспомнить, когда в последний раз делал прививку от столбняка.

— Покажи ему бумаги, Нил.

Кинзелла достал из папки четыре листа бумаги и разложил перед Дэниелом. Два из них оказались исковыми заявлениями. Первое, подписанное мисс Хаммер, сообщало, как она решила записаться на курс по средневековой литературе в университете «Золотой Запад». Далее рассказывалось, как она пришла к преподавателю Дэниелу О'Холигену, который немедленно отменил все образовательные требования, кроме одного, чтобы она была взрослой, о чем у нее непристойно и осведомился. Затем намекнул, что она должна посетить его дома, чтобы получить необходимые для курса материалы. Вечером она пришла к нему домой и была встречена у двери голым Дэниелом О'Холигеном. Он схватил ее за грудь и втолкнул в дом, явно подразумевая при этом, что, для того чтобы попасть на его курс, она должна сначала оказаться в его ванной комнате и заняться там интимностями, но ей, к счастью, удалось убежать. Несмотря на всю свою любовь к литературе, ужасное испытание так смутило ее чувство, что она забрала заявление назад.

Следующий документ был засвидетельствован Грэмом Норрисом, секретарем университета по приему студентов. Он кратко подтверждал, что мисс Хаммер хотела записаться, что доктор О'Холиген аннулировал необходимые требования, что он спросил ее о возрасте и указал, что она должна взять у него дома необходимые для курса материалы. Норрис заметил также, что на следующий день мисс Хаммер забрала свое заявление. Ему показалось при этом, что она была «необычайно расстроена».

Третьим документом было заявление об уходе по собственному желанию, вступающее в силу через две недели, в конце первого семестра. Имя Дэниела было напечатано в правом нижнем углу, не хватало только подписи.