Безумие - [41]
Или:
1861-1873 гг. - архитектором А. М. Горностаевым построена церковь св. Иоанна Златоуста.
Или:
1880-е гг. - начало планомерных археологических раскопок на территории Старой Ладоги.
Богатейшая коллекция. Археологические раскопки. Комментарии, в общем, излишни.
Тем не менее на современной карте Старой Ладоги по-прежнему, наперекор упадку и угасанию, присутствует Варяжская улица! Она существует! На ней даже обозначены номера домов!
Это меня заинтриговало. Надо, думал я, обязательно найти Варяжскую улицу, увидеть ее, пройти по ней. Правда, с первого раза у меня не получилось. Вышел из автобуса, сориентировался на местности: вот главная дорога, протянувшаяся вдоль села (автоматически хочется написать «города», но нет, все же села), вот крепость, вот речка Ладожка, впадающая в виднеющийся вдали «былинный» Волхов, вот мост через речку. А Варяжской улицы нет. Хотя должна быть где-то здесь.
Ладно, надо сначала зайти в музей. Там и узнаю. Тем более что у меня в последнее время что ни поездка, то сплошные музеи. Пусть традиция будет продолжена.
Музей располагается внутри одной из башен ладожской крепости. Крепость величественна. Сложена из серых камней правильной параллелепипедной формы. Рядом с крепостью - магазинчик и музейный офис, одноэтажное здание из грубого советского красного кирпича, но со стеклопакетами (дикое сочетание). В магазинчике, помимо буклетов, путеводителей и сувениров, продаются почему-то открытки с фотографическими изображениями футболистов петербургского «Зенита», в том числе уволенного еще два года назад тренера Властимила Петржелы. Покупаю билет в музей, откуда-то незаметно появляется девушка: «Пойдемте».
Девушка ведет туристическую группу в составе одного меня в крепостную башню. В башне очень холодно, как на улице. Зимой в Старой Ладоге туристическое затишье, и проведение экскурсий не практикуется. Экскурсоводы появляются ближе к лету, когда к крепости один за другим подъезжают автобусы с толпами туристов. Мне в силу сезонной специфики экскурсия не положена. Девушка просто стоит, присутствует. Наверное, на всякий случай. Чтобы я случайно или специально не разломал или не украл какой-нибудь экспонат. Гвоздь десятого века или подкову девятого. Или, допустим, гигантских размеров древний рыболовный крючок (бедные, бедные древнеладожские рыбы). Впрочем, если девушку спросить, она ответит. Спрашиваю о возрасте крепости. XII-XVI, отвечает девушка. Правда, это все, по большей части, новодел. Вся эта башня - новодел. И другая, и часть стен. Но есть и подлинные фрагменты стен, в том числе XII века. Новодел возведен советскими реставраторами во второй половине прошлого века, и он с максимально возможной точностью воспроизводит внешний вид настоящей крепости.
Некоторые экспонаты наводят ужас. Например, ниша в стене, внутри которой, скорчившись, сидят страшные голые люди со страшными лицами. Конечно, не сами люди, а их, так сказать, трехмерные изображения. Люди сгрудились вокруг огня: им, судя по всему, тоже холодно. На руках у голой женщины голый младенец, лицо его ужасающе. Это далекие предки нынешних жителей Старой Ладоги, они жили здесь еще до нашей эры.
Выходим из башни. Рядом - церковь св. Георгия. Интересуюсь, не новодел ли она. Нет, оказывается, не новодел, самый что ни на есть настоящий XII век. Как стояла, так и стоит. Крепость после петровских преобразований утратила свое значение, необходимость в ней пропала, и она развалилась. А Георгиевская церковь была нужна, в нее ходили люди. И вот она до сих пор стоит. Правда, сейчас она не действует как именно церковь, это часть музея. Ну, хоть так.
Спрашиваю насчет Варяжской улицы. Это совсем рядом, отвечает девушка. Перейдете через мостик, и сразу за мостиком тропинка будет направо уходить, маленькая такая.
Вот оно, оказывается, что. Оказывается, Варяжская улица, бывшая главная улица Ладоги, крупного центра европейской торговли, - маленькая тропинка. Ну, не совсем тропинка - скорее, дорожка. Между заборов, метра три шириной - две машины не разъедутся. Слева - полуразрушенный, заброшенный двухэтажный бревенчатый дом, справа - аккуратненькая избушка. Дальше тоже избушки. У одной из них треугольник, образуемый скатами крыши, бодро выкрашен в цвета российского флага. Заборчики. У одного из домов устало притулилась грузовая «газель». Обычная деревенская улица, только маленькая, узенькая.
В доме девять по Варяжской улице - почта, магазинчик. Здесь улица вливается в некоторое подобие площади. Рядом - два музея, купеческого быта и археологии, филиалы Староладожского музея-заповедника.
За «площадью» Варяжская улица продолжается в виде полосы нетронутой снежной целины. Виднеется только цепочка следов какого-то небольшого животного, возможно, кошки. Иду. Еще избушки, еще заборчики. Большой дом красного кирпича, примерно столетней давности. И все. Улица растворяется в неупорядоченной деревенской пустоте, вот она вроде бы была, а вот ее уже нет. Передо мной зелененькая избушка, за ней виднеются монастырские строения. Деревянный забор. Улицы больше нет. Как будто человек тихо, невнятно и сбивчиво говорил что-то и на полуслове замолчал, как будто иссякла, обессилела речь, человек растерянно молчит, машет рукой и отворачивается, а потом совсем уходит, как ушла из этой улицы ее былая русско-варяжская стать, и осталась только уютненькая деревенская жизнь, теплящаяся слабым, хотя и ровным, огоньком.
Новый роман Дмитрия Быкова — как всегда, яркий эксперимент. Три разные истории объединены временем и местом. Конец тридцатых и середина 1941-го. Студенты ИФЛИ, возвращение из эмиграции, безумный филолог, который решил, что нашел способ влиять текстом на главные решения в стране. В воздухе разлито предчувствие войны, которую и боятся, и торопят герои романа. Им кажется, она разрубит все узлы…
«Истребитель» – роман о советских летчиках, «соколах Сталина». Они пересекали Северный полюс, торили воздушные тропы в Америку. Их жизнь – метафора преодоления во имя высшей цели, доверия народа и вождя. Дмитрий Быков попытался заглянуть по ту сторону идеологии, понять, что за сила управляла советской историей. Слово «истребитель» в романе – многозначное. В тридцатые годы в СССР каждый представитель «новой нации» одновременно мог быть и истребителем, и истребляемым – в зависимости от обстоятельств. Многие сюжетные повороты романа, рассказывающие о подвигах в небе и подковерных сражениях в инстанциях, хорошо иллюстрируют эту главу нашей истории.
Дмитрий Быков снова удивляет читателей: он написал авантюрный роман, взяв за основу событие, казалось бы, «академическое» — реформу русской орфографии в 1918 году. Роман весь пронизан литературной игрой и одновременно очень серьезен; в нем кипят страсти и ставятся «проклятые вопросы»; действие происходит то в Петрограде, то в Крыму сразу после революции или… сейчас? Словом, «Орфография» — веселое и грустное повествование о злоключениях русской интеллигенции в XX столетии…Номинант шорт-листа Российской национальной литературной премии «Национальный Бестселлер» 2003 года.
Неадаптированный рассказ популярного автора (более 3000 слов, с опорой на лексический минимум 2-го сертификационного уровня (В2)). Лексические и страноведческие комментарии, тестовые задания, ключи, словарь, иллюстрации.
Дмитрий Быков — одна из самых заметных фигур современной литературной жизни. Поэт, публицист, критик и — постоянный возмутитель спокойствия. Роман «Оправдание» — его первое сочинение в прозе, и в нем тоже в полной мере сказалась парадоксальность мышления автора. Писатель предлагает свою, фантастическую версию печальных событий российской истории минувшего столетия: жертвы сталинского террора (выстоявшие на допросах) были не расстреляны, а сосланы в особые лагеря, где выковывалась порода сверхлюдей — несгибаемых, неуязвимых, нечувствительных к жаре и холоду.
«История пропавшего в 2012 году и найденного год спустя самолета „Ан-2“, а также таинственные сигналы с него, оказавшиеся обычными помехами, дали мне толчок к сочинению этого романа, и глупо было бы от этого открещиваться. Некоторые из первых читателей заметили, что в „Сигналах“ прослеживается сходство с моим первым романом „Оправдание“. Очень может быть, поскольку герои обеих книг идут не зная куда, чтобы обрести не пойми что. Такой сюжет предоставляет наилучшие возможности для своеобразной инвентаризации страны, которую, кажется, не зазорно проводить раз в 15 лет».Дмитрий Быков.
Годы Первой мировой войны стали временем глобальных перемен: изменились не только политический и социальный уклад многих стран, но и общественное сознание, восприятие исторического времени, характерные для XIX века. Война в значительной мере стала кульминацией кризиса, вызванного столкновением традиционной культуры и нарождающейся культуры модерна. В своей фундаментальной монографии историк В. Аксенов показывает, как этот кризис проявился на уровне массовых настроений в России. Автор анализирует патриотические идеи, массовые акции, визуальные образы, религиозную и политическую символику, крестьянский дискурс, письменную городскую культуру, фобии, слухи и связанные с ними эмоции.
В монографии осуществлен анализ роли и значения современной медиасреды в воспроизводстве и трансляции мифов о прошлом. Впервые комплексно исследованы основополагающие практики конструирования социальных мифов в современных масс-медиа и исследованы особенности и механизмы их воздействия на общественное сознание, масштаб их вляиния на коммеморативное пространство. Проведен контент-анализ содержания нарративов медиасреды на предмет функционирования в ней мифов различного смыслового наполнения. Выявлены философские основания конструктивного потенциала мифов о прошлом и оценены возможности их использования в политической сфере.
Водка — один из неофициальных символов России, напиток, без которого нас невозможно представить и еще сложнее понять. А еще это многомиллиардный и невероятно рентабельный бизнес. Где деньги — там кровь, власть, головокружительные взлеты и падения и, конечно же, тишина. Эта книга нарушает молчание вокруг сверхприбыльных активов и знакомых каждому торговых марок. Журналист Денис Пузырев проследил социальную, экономическую и политическую историю водки после распада СССР. Почему самая известная в мире водка — «Столичная» — уже не русская? Что стало с Владимиром Довганем? Как связаны Владислав Сурков, первый Майдан и «Путинка»? Удалось ли перекрыть поставки контрафактной водки при Путине? Как его ближайший друг подмял под себя рынок? Сколько людей полегло в битвах за спиртзаводы? «Новейшая история России в 14 бутылках водки» открывает глаза на события последних тридцати лет с неожиданной и будоражащей перспективы.
Книга о том, как всё — от живого существа до государства — приспосабливается к действительности и как эту действительность меняет. Автор показывает это на собственном примере, рассказывая об ощущениях россиянина в Болгарии. Книга получила премию на конкурсе Международного союза писателей имени Святых Кирилла и Мефодия «Славянское слово — 2017». Автор награжден медалью имени патриарха болгарской литературы Ивана Вазова.
Что же такое жизнь? Кто же такой «Дед с сигарой»? Сколько же граней имеет то или иное? Зачем нужен человек, и какие же ошибки ему нужно совершить, чтобы познать всё наземное? Сколько человеку нужно думать и задумываться, чтобы превратиться в стихию и материю? И самое главное: Зачем всё это нужно?
Память о преступлениях, в которых виноваты не внешние силы, а твое собственное государство, вовсе не случайно принято именовать «трудным прошлым». Признавать собственную ответственность, не перекладывая ее на внешних или внутренних врагов, время и обстоятельства, — невероятно трудно и психологически, и политически, и юридически. Только на первый взгляд кажется, что примеров такого добровольного переосмысления много, а Россия — единственная в своем роде страна, которая никак не может справиться со своим прошлым.