Безумен род людской - [9]

Когда танец закончился, Элизабет Кэри захлопала ладонями в перчатках. Мой брат говорил с её бабушкой — та смеялась над его словами. Я уставился на служанку.

— Так она тебе нравится, — язвительно сказал Джеймс Бёрбедж. Он подумал, что я смотрю на Элизабет Кэри.

— А вам нет?

— Редкий лакомый кусочек, — согласился он, — но не пялься на неё своими чертовыми глазищами. Она выйдет замуж через пару месяцев. — Выйдет замуж за Беркли, — продолжил он, — Томаса. Это он её отымеет, а не ты.

— Что она здесь делает? — спросил я.

— Откуда мне знать?

— Может, она хочет увидеть пьесу, написанную моим братом, — предположил я.

— Он ей не покажет.

— А вы видели?

Он кивнул. 

— Но почему тебе интересно? Ты же от нас уходишь.

— Я надеялся, что там есть роль для меня, — сказал я упавшим голосом.

Джеймс Бёрбедж рассмеялся. 

— Там есть роли для всех! Это большая пьеса. Она должна быть большой, потому что нам нужно сделать что-то особенное для его милости. Большое и новое. Для внучки лорда-камергера не подают остывшее мясо, ей подают что-то новое. Что-то лёгонькое.

— Лёгонькое?

— Это свадьба, а не чёртовы похороны. Они хотят песни, танцы и любовников под луной.

Я оглядел двор. Мой брат жестикулировал так, будто произносил речь со сцены. Леди Энн Хансдон и её внучка смеялись, а молодая служанка широко раскрытыми глазами осматривала «Театр».

— Конечно, — продолжил Бёрбедж, — если мы будем играть представление на её свадьбе, нам понадобится репетировать на месте.

— В Соммерсет-хаусе? — спросил я. 

Именно там жил лорд Хансдон.

— Чёртова крыша большого зала упала, — удивился Бёрбедж, так что, похоже, мы не будем репетировать в их доме в Блэкфрайерс.

— Где мне придётся играть женщину, — печально сказал я.

Он повернулся ко мне и нахмурился.

— Всё из-за этого? Ты устал носить юбку?

— Я слишком взрослый! Мой голос ломается.

Бёрбедж махнул, чтобы показать мне весь амфитеатр.

— Посмотри на это, парень! Древесина, гипс и обшивка. Сгнившие под дождём доски на авансцене, какие-то мазки краски, и вот это всё. Но мы превратим это в древний Рим, в Персию, в Эфес, и зрители поверят. Они будут смотреть не отрываясь, у них перехватит дыхание! Знаешь, что сказал мне твой брат? — Он схватился за мой камзол и притянул меня ближе. — Они видят не то, что видят, они видят то, что им хочется. — Он отпустил меня и криво усмехнулся. — Так говорит твой брат, но я знаю, что он имеет в виду. Когда ты играешь, они думают, что видят женщину! Возможно, ты больше не можешь играть молоденькую девушку, но как женщина в расцвете ты хорош!

— У меня мужской голос, — угрюмо сказал я.

— Ага, ты бреешься и у тебя есть член, но когда ты говоришь тонким голоском, им нравится!

— Но надолго ли? — засомневался я. — Через месяц скажете, что я подхожу только для мужских ролей, а у вас с избытком актёров-мужчин.

— Хочешь сыграть героя? — усмехнулся он.

Я ничего не ответил. Его сын Ричард, которого я видел скрестившим мечи с Генри Конделлом, всегда играл героя в наших пьесах, и закрадывалось подозрение, что ему дают большие роли лишь потому, что его отец арендует театр, так же, как заманчиво было полагать, что он стал одним из пайщиков благодаря отцу, но по правде говоря, он был хорош. Люди любили его. Они шли через Финсбери-филдc, чтобы посмотреть, как Ричард Бёрбедж завоёвывает девушку, побеждает злодеев и наводит в мире порядок. Ричард был на три-четыре года старше меня, поэтому у меня не было шанса завоевать девушку или впечатлить публику своим фехтованием. И некоторые ученики, юноши, скачущие сейчас на сцене, становились выше ростом и вскоре могли уже играть мои роли, и тем самым экономить деньги театра, потому что ученикам платили в пенсах. Я же имел пару шиллингов в неделю, но надолго ли?

Солнце отражалось в лужах вымощенного булыжником двора. Элизабет Кэри и её бабушка придерживали юбки, проходя к сцене, а мальчишки перестали танцевать, сняли шапки и поклонились, все кроме Саймона, который изобразил сложный реверанс. Леди Энн говорила с ними, и они смеялись, затем она повернулась и вместе с внучкой направилась к входу в «Театр». Элизабет оживлённо разговаривала. Я увидел, что её волосы выщипаны со лба, линия волос стала выше на дюйм или больше, по последней моде.

— Феи, — услышал я её слова, — я обожаю фей!

Мы с Джеймсом Бёрбеджем ожидали, что дамы пройдут в нескольких шагах от галереи, где мы разговаривали, и сняли шапки, мои длинные волосы упали вокруг лица. Я зачесал их назад. 

— Придётся попросить капеллана изгнать злых духов, — радостно продолжила Элизабет Кэри, — на случай, если феи останутся!

— Лучше пусть в Блэкфрайерсе поселится стайка фей, чем крыс, — отрезала леди Энн, потом заметила меня и замолчала. — Вчера вечером ты был хорош, — вдруг сказала она.

— Миледи, — произнёс я, поклонившись.

— Мне нравится красивая смерть.

— Это было захватывающе, — добавила Элизабет Кэри. Её лицо, уже и без того веселое, просветлело. — Когда ты умер, — сказала она, отпустив юбки и прижав руки к груди, — я этого не ожидала, и я была так... — она колебалась, не находя слов, — подавлена.

— Благодарю, миледи, — покорно сказал я.