Безумен род людской - [71]

Я оттянул курок с кремнем. Он был тугим и держался на стальной пружине, толкающей его вперёд. Наверняка де Валль увидел пистолет, но это его не остановило. Я видел, как его сапоги со шпорами впились в бока лошади, видел, как он вытащил рапиру. Меня затрясло от паники и страха, я прищурился из-за слепящего снега и направил пистолет на лошадь, увидел, как дрожит дуло, и нажал на спусковой крючок.

Он не нажимался — слишком тугой. Я опять нажал, чуть не взвыв от ужаса, и на этот раз курок дернулся, кремень щёлкнул, крышка откинулась назад, зубчатое колесо прокрутилось, высекая искры... и ничего не произошло. Я попытался увернуться от лошади.

И тут пистолет выстрелил.

С жутким грохотом.

Из ствола курился вонючий дым. На снегу догорал пыж.

Раздался крик.

Сначала я решил, что это кричу я, но потом понял, что встала на дыбы лошадь. Я упал в снег, меня отбросила паника и удивительно сильная отдача пистолета. Я беспомощно растянулся и увидел сверкнувшие высоко над головой подковы. Думаю, тогда и вправду закричал, боясь, что те сверкающие копыта меня раздавят, но потом жеребец упал набок.

Де Валль выронил рапиру и схватился за гриву лошади, падающей боком в снег. Он закричал от боли, когда упавшая на него лошадь снова встала. Кровь стекала у неё по голове, ещё больше по морде. Несколько красных капель упало на снег, жеребец постоял, заржал и унёсся вдаль. По-видимому, рана оказалась несерьёзной. Де Валль выругался. Правая нога у него изогнулась под неестественным углом. Его шляпа с двумя длинными чёрными перьями лежала в десяти футах.

— Ах ты, мерзавец! — сказал он и рванулся к своей рапире, но я отшвырнул её ногой, а он зашипел от боли, когда ступил на сломанную ногу.

Я подумал взять его лошадь, но как только я приблизился, та унеслась прочь. Я забрал шляпу де Валля и увидел в ней дыру. Я вытряхнул из неё снег и побрёл к живой изгороди. Де Валль попытался встать на ноги, но застонал, нога подогнулась под его весом.

— Ты поплатишься за это жизнью! — выкрикнул он.

Потом я пролез через живую изгородь, порвав в колючках плащ. Я оглянулся и увидел, что де Валль ползёт к лошади. Я дрожал, но не от холода. Потом я побежал по Кожевенному переулку.

Я буду играть Ромео!

Глава девятая

Я добрался до Блэкфрайерса, когда колокола пробили одиннадцать. Снег медленно засыпал городские колокольни и шпили, делая крыши белыми и превращаясь в сероватую слякоть на улицах.

Я постоянно оглядывался, опасаясь преследования, но никто не появился. Как такое возможно? У де Валля сломана нога, у лошади головная боль, а Сэм Соломенное брюхо несомненно слишком занят, загоняя медведя. Я торопился, дрожа не из-за холода, а потому что вновь переживал это утро, вспоминая зловоние моего укрытия и ужас, когда лошадь встала надо мной на дыбы.

Я вошёл в особняк через ворота на Уотер-лейн, сторож приветственно мне кивнул.

— Холодно, — сказал он, притопывая ногами. — Красивая шляпа, Ричард!

На мне была колоритная шляпа де Валля с двумя длинными перьями.

— В ней дырка, — сказал я.

— Вот всегда так с хорошими вещами!

Я пересёк конный двор, где из огромного фургона разгружали бочки. 

— Ещё вино для свадьбы, — сказал мне слуга.

— Если они выпьют всё это, то заснут во время спектакля, — сказал я.

— Скорее, ещё во время церемонии!

Когда я зашёл в дом, служанка одарила меня заговорщической улыбкой.

— Я скажу ей, что ты здесь!

Я благодарно улыбнулся и прошёл в большой зал через буфетный коридор, хотя эта дверь теперь вела в тёмное пространство нашей артистической. Три коротких пролёта временной лестницы вели к занавешенным входам на сцену, где репетировала труппа. Я с минуту постоял наверху, всматриваясь сквозь ткань. Ричард Бёрбедж, Генри Конделл, Александр Кук и Кристофер Сандерс неловко топтались на сцене, а мой брат говорил с Аланом Растом. 

Из разговора стало понятно, что они закончили репетировать всю пьесу и теперь обсуждали, какие сцены нужно ещё доработать.

— Может, ты переместишься на правую часть сцены? — предложил Раст Ричарду Бёрбеджу.

— Но Гермия слева.

— Может, она переместится пораньше? — спросил брат.

— Попробуем, — ответил Бёрбедж. — А что, если... — потом он замолк, потому что я высунулся из-за занавеса.

— Что если... — начал Раст.

— Не имеет значения, — отрывисто произнёс мой брат. 

Он смотрел на меня, явно разозлившись, что я так поздно пришёл на репетицию. Впервые труппа играла всю пьесу целиком, и им пришлось пройти мои сцены без меня, что всех раздражало. Остальные актёры собрались в зале, и, как и мой брат, сердито уставились на меня.

Не обращая внимания на их гнев, я пересёк сцену, спрыгнул на пол в зале и пошёл прямо к огню. Присев на корточки, я почувствовал, как тепло проникает в промёрзшие кости.

— Как хорошо, что ты появился, — язвительно обратился ко мне Алан Раст.

Исайя Хамбл не вернулся, а Томас Поуп, очевидно, выступал в качестве суфлёра, на столе были разбросаны актёрские роли, потому что единственный полный экземпляр пьесы лежал в моей сумке. Уилл Кемп хихикнул, плюхнувшись в большое кресло у камина, а другие актёры держались от меня подальше, как будто опасаясь заразиться.