Безумен род людской - [69]

— Я накормила его, сэр! — с обидой произнесла она.

— Ты накормила его помоями, — напирал кто-то, и я узнал голос Кристофера де Валля, человека графа Лечлейда, самозванного англичанина и полного придурка. — Ты накормила его той же дрянью, что кормишь своих животных, — резко продолжил он, — а теперь накорми как следует, женщина.

Голоса затихли, и я больше ничего не слышал. Я стоял у двери в короткий проход, связывающий собачий сарай с кладовой и с логовом Вашингтона. Дом располагался за клеткой с медведем. В доме находилось по крайней мере трое: Сэм, его неряшливая жена и де Валль, но я подозревал, что есть и четвёртый. Желательно, чтобы те трое, чьи голоса я узнал, ушли, но что потом? Я не придумал. Когда мы ставим пьесу, то репетируем передвижения на сцене. Актёры двигаются по сцене, а зрители, вероятно, не уделяют этим передвижениям внимания, настолько они выглядят естественными, но, по правде говоря, они постановочные и отрепетированные. И только теперь я понял, что вообще ничего не обдумал. Я посчитал, что достаточно забраться во двор Мусорщика, а потом воспользоваться возможностью. Я стоял, дрожа от холода, и меня терзали сомнения, как я сумею одолеть трёх, а возможно, и четырёх человек.

«Заберись внутрь сарая», — сказал я себе. Внутри можно спрятаться. В заснеженной яме со скамейками спрятаться негде, а кроме того, как только де Валль уйдёт, собак выпустят.

Я нажал на задвижку, она щелкнула, и тяжелый деревянный рычаг внутри поднялся. Я затаился и прислушался, но ничего не услышал. Я открыл дверь, вздрагивая от скрежета петель и с колотящимся как пойманная птица сердцем шагнул внутрь и закрыл дверь, в нос мне ударил запах собачьего дерьма и гниющих туш.

Собаки увидели меня и тут же снова завыли. В клетке их было множество, и все рычали и пускали слюни, лаяли и выли, царапая лапами железные прутья. Это были огромные собаки с похожими на тиски челюстями, с желтыми глазами и грязными зубами, злые и голодные. Они бросались на решетку, пока я шел к кладовой, а потом потеряли меня из вида. В кладовой воняло. Именно там Сэм хранил пищу для животных. На крючьях висели мертвые кошки, две мёртвые собаки, какие-то вонючие обрезки от неизвестных животных, массивный окровавленный топор лежал на деревянном столе, а в дальнем конце кладовой − небольшая комнатка с уборной, устроенной так, что всё сливалось прямо в реку Флит. Я бросился внутрь и успел закрыть дверь до того, как Сэм ворвался в кладовую и начал орать на собак, чтобы те замолчали.

Запах из уборной свалил бы с ног и ломовую лошадь. Я задержал дыхание насколько смог, в ожидании, пока собаки не успокоятся, и наблюдал за Сэмом Соломенное брюхо через щель в деревянной двери. Он был похож на горбатого гнома, злобного, как и его мастифы. У него была заячья губа, которую не могли скрыть жалкие усы. Он ударил тяжелой дубиной по прутьям клетки, а когда мастифы успокоились, вернулся в свой дом за логовом Вашингтона.

Я подождал, пока дверь не закрылась, и последовал за ним.

Следующий сарай, рядом с домом, был самым маленьким, и большую часть его занимала огромная клетка, где лежал Вашингтон. Во мраке он выглядел как гора грязного меха, но он увидел меня или почувствовал по запаху и поднял массивную голову. Его глаза странно сверкнули красным. Он зевнул или, может, угрожающе зарычал, и я увидел его зубы, сточенные или поломанные, чтобы мощная хватка не убивала его мучителей слишком быстро. Я проскользнул мимо его клетки и остановился в маленьком проходе у дома.

И узнал, что сделал верное предположение.

— Это крысы, — сказал Сэм Соломенное брюхо, — они взбудоражили собак. Чёртовы крысы.

— Он здесь не для того, — услышал я твёрдый голос де Валля, — чтобы кормить твоих проклятых собак. Он не твой слуга, ты, мерзкий хрящ! Он твой гость. Ясно тебе?

— Да, сэр, — раздался мрачный голос Мэрион.

— Ты накормишь его, — сказал де Валль, — и накормишь как следует!

— Да, сэр.

— А твоя задача, юнец, всё скопировать, и быстро!

— Я стараюсь, сэр. 

Я сдержал улыбку, потому что это был голос Саймона Уиллоби.

— Всего четыре страницы? — Де Валль усмехнулся. — Это не старание!

— Свечи плохие, — заныл Уиллоби, — и перья расщепились.

— Кто дал тебе перья?

— Я, — ответил Сэм своим невнятным голосом, — и с перьями всё в порядке, сэр! Я сам их сделал из петушиного хвоста. Хорошие перья, сэр!

— Ты умеешь писать? — потребовал ответа де Валль.

Наступило молчание, Сэм обдумывал ответ.

— Не совсем, сэр, нет, сэр, — наконец произнёс он, — не умею, нет, как вы заметили. 

— Тогда что ты понимаешь в перьях? Парень прав. Перья никудышные! — проворчал де Валль. — Купишь ему подходящие перья. Сегодня же! Немедленно! И чернила.

— Сэр Годфри прислал чернила, — угрюмо заметил Сэм.

— Это жабья моча, а не чернила! Купишь новые перья, хорошие чернила и свечи. Сегодня же! Нынче утром! Сейчас!

— Есть, сэр.

Наступила пауза, потом послышался звон падающих на стол монет. За спиной рычал и метался в клетке Вашингтон. Я был готов отпрыгнуть обратно в кладовую, если услышу шаги за дверью.

— Когда обе пьесы будут готовы, парень, отправишься в дом его сиятельства, — продолжил де Валль более благосклонным тоном, — но здесь самое безопасное место, чтобы закончить переписывать.