Безславинск - [18]

МарТин подошёл к пристройке, разделся и вдруг снова начал накрапывать недавно закончившийся грибной дождь, а голос отца выразительно зазвучал в ушах:

— «Начал накрапывать дождь, капли падали все чаще, и наконец хлынул настоящий ливень. Когда он кончился, пришли двое уличных мальчишек. — Гляди-ка! — сказал один. — Вон оловянный солдатик! Давай отправим его в плаванье! И они сделали из газетной бумаги кораблик, посадили в него оловянного солдатика, и он поплыл по водосточной канаве. Мальчишки бежали рядом и хлопали в ладоши. Батюшки, какие волны ходили по канаве, какое стремительное было течение! Еще бы, после такого ливня! Кораблик бросало то вверх, то вниз, и вертело так, что оловянный солдатик весь дрожал, но держался стойко — ружье на плече, голова прямо, грудь вперед».

Прохладная вода весело лилась из лейки на голову МарТина, а он взял швабру и, подобно оловянному солдатику, держался стойко — швабра на плече, голова прямо, грудь вперёд и чуть-чуть растопырены ноги, чтобы не упасть. Но вдруг послышался треск кустов и тихие мальчишеские голоса, минуту спустя конструкция пошатнулась, заскрипела и, едва МарТин успел выскочить наружу, с грохотом повалилась наземь. Голый МарТин стоял не шелохнувшись, а хулиганы-сорванцы под предводительством Рыжего жоха с громким хохотом кинулись врассыпную. Почему-то именно Рыжий жох ассоциировался у МарТина с маленьким мальчиком из сказки, который радостно кричал и хлопал в ладоши, когда ему на день рождения подарили оловянных солдатиков.

По дорожкам между грядок побежали ручейки, спугнув стрекоз и бабочек, прятавшихся от дождика под огуречными листьями. Юные подсолнухи удивленно смотрели на МарТина, закрывшегося шваброй, их янтарные лица не могли оторваться от такого зрелища. Они будто ждали: что же случится дальше? Поначалу струхнувший МарТин настороженно озирался по сторонам и чувствовал себя несколько неуютно, стоя голышом среди бела дня, но потом его настроение сменилось на игривое и он с громким смехом принялся скакать по огороду, оседлав швабру, гоняясь за бабочками. Именно в таком виде его застали Кузьма и Натаныч; заслышали грохот падающей бочки и прибежали в огород с нескрываемым интересом в глазах. Они напоминали двух старых мокрых петухов, удивлённо разглядывавших «невидаль заморскую», голого подростка, забравшегося на территорию их родного курятника. Вот действительно любопытный зверь!

— Дывися, Натанич, твий монгол всю омивальню розколошматив!

Глава 6 Безславинск городишко!

Вы говорите: «Що питимете?»

Приблизительно так рассуждал о попойке мой товарищ и соратник по перу Олег Суворов, кстати сказать, преждевременно почивший в самом расцвете сил именно от этой нескончаемой российско-украинской попойки. Земля ему пухом!

Итак, российско-украинская попойка имеет удивительное сходство с пожаром. Подобно тому, как пожар, раз начавшись, не успокаивается до тех пор, пока не переварит в своем огненном нутре все то, что попадется ему на пути, так и попойка будет неуклонно стремиться к расширению и продолжению в пространстве и времени. Это не западный способ пития, где каждый деловой разговор начинается с неизменного вопроса: «Что будете пить?». На Украине и в России пьют все, что пьется, и отнюдь не для того, чтобы можно было занять руки бокалом во время деловой беседы, а для того, чтобы отвлечься — и от всех дел, и от всей смертельно надоевшей бестолковой обыденности. А потому алкоголь на Украине — это не вспомогательное средство, это образ жизни, противоположный работе — недаром же слова «пить» и «гулять» стали почти синонимами. Однажды знаменитый атаман Платов, отвечая на вопрос императрицы, гулял ли он в Царском Селе, сказал, что особой гульбы не вышло, «а так, всего по три бутылки на брата».

И в этом главная особенность российско-украинской попойки, вполне отражающая основные свойства раздольной славянской души — ведь гуляют здесь так, чтобы не только собственную душу вывернуть наизнанку, извергая обратно остатки немудреной закуски, но и так, чтобы чертям стало тошно.

«То ль раздолье удалое, то ли смертная тоска» — вот два знаменитых полюса, между которыми мечется все разнообразие русской и украинской духовной жизни.

После первого тоста, когда впереди еще много блаженных минут, участники попойки впадают в «раздолье удалое», которое постепенно, по мере убывания «огненной влаги», сменяется тоской, грозящей стать совсем «смертной», если не удастся восполнить естественную убыль того, что питает славянские духовные силы. С наступлением этого рокового момента ощупываются карманы и пересчитывается наличность, нетвердой рукой тыкаются в губы последние сигареты и, гонимые сладкой надеждой, участники попойки отправляются «добавлять», при этом непременно так громко хлопая всеми попадающимися по пути дверьми, словно это является составной частью ритуала.

Именно в таком виде и с таким же шумом в один из жарких военных июньских дней из дверей местной гостиницы «Бунтарик» славного городишки Безславинск, ужасно гордящегося тем, что упоминается в летописях на 3 года раньше Киева и тем, что в Безславинском районе найдены курганные могильники древних кочевников и места поселений эпохи бронзы, вывалились два недавних собутыльника. Более молодой из них, высокий и смуглый, с копной темных вьющихся волос, делавших его похожим на нестриженого пуделя, с веселым и крайне нагловатым взглядом, выйдя на свежий воздух, с шумом выдохнул струю сигаретного дыма в направлении белеющего через дорогу постамента, символично водруженного между Районным Домом Культуры «Вековой» и Храмом Рождества Пресвятой Богородицы