Безответные - [3]
- Ты напился уже, что ли? – с раздражением остановился Миха. – Очень был интеллигентный, скромный, с тихим голосом. И вот, сидим мы как-то, празднуем. И, всё-таки принято, тосты поднимаем. Тут, встает «Леннон» и говорит…
- Ну!
- А давайте без тостов! Короче – заключил тостующий черт – дальше без тостов!
На запах котлет, и сала, слетелись жилички. Через приоткрытую дверь показались, три русые, длинноволосые головы. Призывно заискрились глазки. Зарумянились щёчки.
- Сгинь, сгинь, сгиньте! – Рявкнул Миха. И дверь, обиженно, захлопнулась.
Последняя четверть в бутыли стала теплой, и после каждой рюмки, Юра засовывал её обратно в морозилку. Огурцы быстро кончились, и рядом с банкой появились стаканы для рассола.
Капуста «ЕМЕЛЮШКА» квашенная 100 гр. с морковью. – Опять рассматривал пластиковую крышку черт.
- А ведь – они её совсем не так делают! – сказал вдруг Юра.
- Чего?.. Кто?.. – не понял Миха.
- Да капусту эту. – Продолжил, с какой-то щемящей таской, черт.
- Праильно! – раскраснелся собеседник. – Мы ж их то и научли: с уксусом!
Дольше хранится. Больше пить потом охота.
Идешь – и покупаешь еще – и Сок – стал загибать пальцы Миха, - и ещё водки, и опять к ней закуски!
Наутро голова болит?
Болит! Не натуральный же рассол-то капустный. А значит… - Опять в магазин! – Гордый Михаил скрестил на груди руки, а Юрий только кивал в знак согласия.
- Может Василий и придумал «ШИШ», но уксус поприбыльнее будет! – С гордостью продолжал довольный черт. – Это же круговорот: Хоть с водкой хоть без – иссушаем так сказать изнутри. Как губку!!!
- Вспомнил! – хлопнул себя по лбу Юра. Что-то теплое и родное прокралось мимо его собеседника, обвилось шалью от ревматизма. – Вспомнил! Мне жена тогда говорила: «Мама плохо готовит капусту – с уксусом. Для почек это вредно. А давай я наквашу…»
Миха поперхнулся:
- Ты, это… того… самого. Какая на хрен жена с мамой? Очнись, в зеркало то посмотри – рыло поросячье – два рога. И сзади – у тебя не верёвка от белья!
- Да… - с сожалением оглянулся Юра.
За тем, вытащил запотевший Литр из морозильника. Подумалось «И не пьянеем ведь… черти».
- В стаканы давай! – ответил второй черт…
Глава 3. 3-й
Папа Римский, вседержатель мощи духовной на земле, Пий III, сидел за резным столиком григорианской эпохи.
Перед ним, ожидая волеизъявления, сгрудились, и затаились прошения, и решения. Блаженная тишина наполняла святые чертоги – Папа Римский – спал…
Прошедший обед, свежий морской воздух с балкона, вкусный ужин, и бокальчик «Cabinet»-а – утомили страждущую душу, и ещё больше – бренное тело.
Казалось бы – сам Господь Бог тепло и ласково освежает своим дыханием третьего из рода Пиев.
Лёгкий перезвон ангельских крыльев услаждал Папу, где-то в глубине его сна.
- ПАДЪЁМ! ДИЛИНЬ, ДИЛИНЬ, ДИЛИНЬ!.. – Вырвало Пия III из благости создателя. Набатом бил колокольчик для прислуги, в руках монаха - монастыря Св. Августина.
- Святейшество! Так тебя рас так! Тебе говорю! – Папа никак не мог ничего понять. Спросонья он растерял все свои привилегии и титулы. Оные же, плохо фокусируясь на бесформенной тоге нарушителя спокойствия, разбежались и попрятались под янтарные ножки гардероба XVIII века.
Оставшись совершенно без помощи, Папа, пытался встать, и, в конце-то концов, уже спросить «Что, в общем-то, происходит! Ведь даже если горит Ватикан – пап так не будят!». Но снова падал в кресло.
- Нет – ну до чего докатиться! Это же черт знает что! – И тут Пий был окончательно пробужден, и отрезвлён. Нет не богохульством в его присутствии, а вылитым на голову кувшином ледяной воды!
С бешено вращаемыми глазами, красным лицом, и карающей рукой - Папа Римский, вседержатель мощи духовной на земле, Пий III встал перед возмутителем, и был страшен.
Но, тут же присел на край подлокотника, направляемый дулом Кольт м19.
- Не дергайся, папаша. Теперь ты совсем не в той власти, о которой обычно поют в псалмах. Ехидно ответил монах из-под глубоко опущенного капюшона.
- Это, что же это,- залепетал Пий – похищение? Выкуп? Побойтесь Бога! Народные волнЕния…
ОсквернЕния… Вас найдУт. И… ик… ик…
- И покарают. – Продолжил незнакомец. – И покарают судами праведными, и народным и Божеским. И не будет прощения, ибо – осквернение церкви – тяжелейший грех – хуже убийства! –Папа, лишь икал, и кивал головой. Папе – было страшно.
Монах вздохнул, и, не отводя кольт м19 налил, и подал стакан воды Пию III.
- Ты посмотри на себя… Рожа поросячья… Глаза – заплыли, нос в щеки провалился. Жрешь целый день, пьешь! Выходишь к людям… Ты вообще, к людям выходишь? А ты в курсе, что у тебя в обязанности входит исповедовать мирян?
Во время разговора, монах ходил вокруг главного – рабочего стола Папы. Не отводя оружия от главной цели, свободной рукой незнакомец раскидывал остатки неубранных тарелок, бокалов, стоящих на всевозможных документах.
- Исповедовать мирян? – переспросил, переставший икать Папа. И про себя подумав «Верно маньяк надо быть осторожней – и пронесёт. Всё во власти Божией», продолжил. – Так ведь я это, милейший делаю, регулярно.
- Угу, - буркнул монах, погрузившись в какие-то поиски среди кип документов, не сводя при этом М19 с заданной цели. – Угу, говорю… Регулярно – в Рождество и на Пасху. Под наблюдением телекамер.
Как вы думаете, возможно ли совместить музыку и кулинарию? А почему нет? Называют же архитектуру "застывшей музыкой". Может и кулинарию, как-нибудь так назовут. Чем она хуже? А если это кулинария каннибала? Именно поэтому...
Судьба – удивительная вещь. Она тянет невидимую нить с первого дня нашей жизни, и ты никогда не знаешь, как, где, когда и при каких обстоятельствах она переплетается с другими. Саша живет в детском доме и мечтает о полноценной семье. Миша – маленький сын преуспевающего коммерсанта, и его, по сути, воспитывает нянька, а родителей он видит от случая к случаю. Костя – самый обыкновенный мальчишка, которого ребяческое безрассудство и бесстрашие довели до инвалидности. Каждый из этих ребят – это одна из множества нитей судьбы, которые рано или поздно сплетутся в тугой клубок и больше никогда не смогут распутаться. «История Мертвеца Тони» – это книга о детских мечтах и страхах, об одиночестве и дружбе, о любви и ненависти.
Автобиографичные романы бывают разными. Порой – это воспоминания, воспроизведенные со скрупулезной точностью историка. Порой – мечтательные мемуары о душевных волнениях и перипетиях судьбы. А иногда – это настроение, которое ловишь в каждой строчке, отвлекаясь на форму, обтекая восприятием содержание. К третьей категории можно отнести «Верхом на звезде» Павла Антипова. На поверхности – рассказ о друзьях, чья молодость выпала на 2000-е годы. Они растут, шалят, ссорятся и мирятся, любят и чувствуют. Но это лишь оболочка смысла.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
УДК 82-1/9 (31)ББК 84С11С 78Художник Леонид ЛюскинСтахов Дмитрий ЯковлевичСон в начале века : Роман, рассказы /Дмитрий Стахов. — «Олита», 2004. — 320 с.Рассказы и роман «История страданий бедолаги, или Семь путешествий Половинкина» (номинировался на премию «Русский бестселлер» в 2001 году), составляющие книгу «Сон в начале века», наполнены безудержным, безалаберным, сумасшедшим весельем. Весельем на фоне нарастающего абсурда, безумных сюжетных поворотов. Блестящий язык автора, обращение к фольклору — позволяют объемно изобразить сегодняшнюю жизнь...ISBN 5-98040-035-4© ЗАО «Олита»© Д.
Элис давно хотела поработать на концертной площадке, и сразу после окончания школы она решает осуществить свою мечту. Судьба это или случайность, но за кулисами она становится невольным свидетелем ссоры между лидером ее любимой K-pop группы и их менеджером, которые бурно обсуждают шумиху вокруг личной жизни артиста. Разъяренный менеджер замечает девушку, и у него сразу же возникает идея, как успокоить фанатов и журналистов: нужно лишь разыграть любовь между Элис и айдолом миллионов. Но примет ли она это провокационное предложение, способное изменить ее жизнь? Догадаются ли все вокруг, что история невероятной любви – это виртуозная игра?
Очень просты эти понятия — честность, порядочность, доброта. Но далеко не проста и не пряма дорога к ним. Сереже Тимофееву, герою повести Л. Николаева, придется преодолеть немало ошибок, заблуждений, срывов, прежде чем честность, и порядочность, и доброта станут чертами его характера. В повести воссоздаются точная, увиденная глазами московского мальчишки атмосфера, быт послевоенной столицы.