Безобразный малыш - [11]

— Вам не откажешь в прямоте, доктор Хоскинс.

— Да, иногда это со мной бывает. Итак, мисс Феллоуз? Что скажете?

— Я тоже не люблю рисковать.

— Это отказ? — потемнел Хоскинс.

— Нет, доктор Хоскинс, это согласие. Если бы я хоть на минуту усомнилась, подхожу ли для этой работы, то вообще не пришла бы сюда. Но я подхожу. Эта работа как раз для меня.

И вам не придется пожалеть о своем решении, можете быть уверены. Когда мне начинать?

— Сейчас стасис устанавливается на критический уровень. Захват думаем произвести ровно через две недели, пятнадцатого, в семь тридцать вечера. Вам нужно будет в этот момент присутствовать здесь, с тем чтобы сразу же приступить. Постарайтесь за это время развязаться со всеми своими делами во внешнем мире. Вы ведь понимаете, что будете жить здесь постоянно, не так ли? Постоянно — значит круглосуточно, хотя бы на первых порах. Вы уже ознакомились с этим условием, верно?

— Да.

— Значит, мы поняли друг друга.

Нет, подумала она. Совсем не поняли. Но это неважно. Свои проблемы мы как-нибудь уладим. Ребенок — вот что важно. А все остальное второстепенно — что бы там ни было.

Интермедия первая ВЕДУНЬЯ

Была середина дня, и предчувствие беды охватило все становище. Охотники вернулись с равнины, не успев даже выследить дичь, — что уж говорить об охоте. Они так и держались всемером, отдельно от других, тревожась о том, что их ждет в случае войны. Жрицы Богини достали три священных медвежьих черепа и, расставив их на камнях алтаря, пали перед ними нагие, помазав себя медвежьим жиром, волчьей кровью и медом. При этом они пели особую песнь, моля ниспослать им мудрость в час великой беды. Матери собрали детей себе под крыло, точно в любой миг ждали нападения Чужих. Малыши постарше боязливо и растерянно выглядывали за пределы своего тесного кружка.

Старики же, мудрые и достойные старейшины племени, собрались на небольшом пригорке за стойбищем — обсудить, что делать дальше. Там были Серебристое Облако, и Оседлавший Мамонта, и одноглазый, сгорбленный Отважный Лев, и толстый, вялый Мускусный Бык. От их решения будет зависеть судьба племени.

Когда Чужие вторглись в охотничьи угодья племени на западе и выяснилось, что прогнать их не удастся, старейшины решили, что лучше всего отойти на восток. «Богиня отдает западные земли Чужим, — молвил Мускусный Бык, — но холодные земли на востоке принадлежат нам. Богиня велит нам уйти туда и жить там в мире». Остальные согласились с ним. Жрицы же, бросив гадальные камни, подтвердили, что мужчины рассудили верно.

И Люди откочевали на восток. Но теперь оказалось, что Чужие есть и тут.

«Что нам делать теперь?» — думала Ведунья.

Можно было бы отойти на юг, в теплые страны. Но там скорее всего тоже полно Чужих. Тогда на север, в страшные ледяные поля? Чужим там, конечно, не выжить. Но и нам тоже, подозревала Ведунья. И нам тоже.

Великая печаль одолела ее. Они проделали долгий путь. Трудный поход утомил ее. Серебристое Облако, знала она, тоже устал, и многие другие. Пора было отдохнуть, запасти мяса и орехов на будущую зиму, набраться сил. Но похоже, им снова придется отправиться в путь, не зная ни отдыха, ни покоя. Почему так? Неужели в этой широкой пустыне нет для них места, где можно остановиться и перевести дух?

У Ведуньи не было ответа ни на этот вопрос, ни на другие. Несмотря на гордое имя, которым она себя назвала, Ведунья не умела сказать, почему Чужие без конца преследуют их, как не умела разгадать и загадку собственной жизни.

Она одна во всем племени не имела ни места, ни определенных обязанностей. В юности она предназначалась в матери, как и большинство девушек, но не спешила выбрать себе пару, предпочитая вольную разгульную жизнь, — иногда даже ходила с мужчинами на охоту. Когда наконец на двадцатом году, в очень позднем возрасте, она выбрала себе воина по имени Темный Ветер, из ее чрева выходили только мертвые дети. А потом она лишилась и Темного Ветра — черная лихорадка унесла его в один день.

Она еще сохранила свою красоту, но, несмотря на это, после смерти Темного Ветра ни один из холостяков племени не захотел ее. Они знали, что ее чрево убивает детей — зачем же брать такую в жены? А безвременная смерть Темного Ветра подтвердила, что эта женщина приносит несчастье. И она навсегда осталась одна, без мужчины — она, у которой когда-то было столько парней. Никогда уже ей не стать матерью.

Не могла она теперь стать и жрицей — это значило бы оскорбить Богиню, если бы ее служительницей стала бесплодная женщина. И потом, обучение жреческим тайнам следовало начинать, когда первая кровь исходит из лона. Немыслимо было для пожилой двадцатипятилетней женщины, родившей пятерых мертвых детей, сделаться жрицей Богини.

Итак, Ведунья не стала ни матерью, ни жрицей — а значит, не стала никем. Она делала то, что полагалось женщине: скоблила шкуры, готовила еду, ходила за больными и смотрела за детьми — но у нее не было пары, она не принадлежала ни к одному из сообществ и была в племени почти чужой. Единственной ее надеждой было то, что Хранительница Прошлого умрет и тогда она, Ведунья, станет летописицей племени. Хранительница Прошлого, тоже не мать и не жрица, была самой близкой подругой Ведуньи. Однако в свои сорок лет, старше всех женщин в племени, она по-прежнему оставалась бодрой и гладкой — а Ведунья, на восемь лет моложе ее, уже превратилась в старуху и начинала думать, что ей суждено одряхлеть и умереть задолго до того, как Хранительница Прошлого отдаст свои зарубки другой и уйдет к Богине.