Безмолвный убийца - [21]

Дэвенпорт заметил, что мужчина не захлопнул ее, а осторожно прикрыл. Он поднял глаза, заметил Лукаса, взглянул на него пристальнее, а затем не спеша повернулся к зданию участка. Пальцы его левой руки скользнули под яркий галстук, и он рассеянно потер грудь в области сердца.

Лукас перебежал на другую сторону, огибая машины, и пошел за незнакомцем к входной двери. Лили говорила, что Кеннет высокий и седой, а еще постоянно держит руку у сердца — бессознательный жест…

— Вы Дик Кеннет? — спросил Дэвенпорт.

Мужчина повернулся, и Лукас заметил, что у него холодные, внимательные глаза.

— Да, — ответил мужчина, присмотрелся и уточнил: — Дэвенпорт? Я так и подумал, что это вы. Да, я Кеннет, — представился он, протягивая руку.

Он оказался на два дюйма выше Лукаса, но на двадцать фунтов легче. Волосы у него были чуть длиннее, чем обычно носят полицейские, а бежевый летний костюм сидел безупречно. Голубые глаза, ослепительно-белые зубы на фоне, казалось бы, вечного загара, классическая рубашка в голубую полоску и возмутительно яркий галстук делали его похожим на врача, играющего в скрэтч-гольф или в теннис в каком-нибудь дорогом клубе, худощавого, серьезного, сосредоточенного. Но под загаром угадывалась серая бледность, а под тонкой кожей резко выступали скулы. Лукас заметил шрамы — результат болезненных травм, какие боксер получает на ринге или полицейский на улице. Коп, любящий подраться.

— Лили кое-что мне о вас рассказала, — начал Лукас, когда они обменялись рукопожатием.

— Не верьте, — ухмыльнулся Кеннет.

— Господи, надеюсь, что это так, — сказал Лукас и уставился на галстук Кеннета, на котором была изображена полинезийка с обнаженной грудью, а на заднем плане красовалась еще одна женщина. — Красивый галстук.

— Гоген, — проговорил Кеннет, с гордостью взглянув на галстук.

— Что?

— Поль Гоген, французский художник.

— Я не знал, что он придумывал галстуки, — засомневался Лукас.

— Придумывал, вместе с Кристианом Диором, они как братья, — сообщил ему Кеннет и ослепительно улыбнулся.

Лукас кивнул. Они направились к двери, и Лукас ее придержал.

— Ненавижу, когда мне открывают дверь, — проворчал Кеннет, проходя внутрь.

— Да, но разве тебе хочется, чтобы на твоем надгробном камне было высечено: «Умер, открывая дверь»?

Кеннет рассмеялся. Это был легкий, открытый смех, который понравился Лукасу, но он подумал: «Берегись. Некоторые люди умеют заставить тебя испытывать к ним симпатию. Это талант».

— Я могу умереть, открывая банку с пивом, если бы мне разрешили пить его, но мне не позволяют, — неожиданно став серьезным, проговорил Кеннет. — Проклятье, надеюсь, с тобой ничего такого не произойдет. Принимай аспирин. Прекрати есть стейк и яйца. Молись о том, чтобы у тебя произошло кровоизлияние в мозг. Проблемы с сердцем превращают человека в труса. Ты ходишь и слушаешь, как оно бьется, боишься, что остановится. И становишься слабым. Если какой-нибудь придурок захочет меня ограбить, мне придется отдать ему все, что у меня есть.

— Я не хочу про это слышать, — сказал Лукас.

— Я не хочу про это говорить, но все равно постоянно говорю, — ответил Кеннет. — Готов познакомиться с ребятами?

— Да, конечно.

Лукас прошел за Кеннетом через вестибюль и подождал, пока дежурный сержант нажимал на кнопку, чтобы открыть им вход в заднюю часть здания. Кеннет провел его в конференц-зал, на двери которого был прикреплен скотчем листок из блокнота с надписью: «Следственная группа Кеннета». На стенах висели четыре пробковые доски с записками, бланками запросов, картами Манхэттена и номерами телефонов. Кроме того, здесь имелись пара длинных столов и дюжина пластиковых стульев. В центре комнаты стояли двое: коренастый, обгоревший на солнце полицейский в белой рубашке и худой детектив в спортивной куртке и с некрасивым лицом. Они держали в руках одноразовые стаканчики с кофе и громко ругались.

— …твои парни перестали просиживать свои поганые штаны, мы могли бы получить какой-нибудь результат. Вот что выводит нас из себя: никто не хочет выходить на улицу, потому что там жарко, чтоб вас разорвало. Мы знаем, что он принимает эту дрянь, и он должен ее где-то брать!

— Конечно, но не я тот идиот, что объявил во всеуслышание, будто мы поймаем его через неделю. Это было чистой воды безумие, Джек. Насколько нам известно, он покупает наркотики в Джерси или в чертовом Филли.[5] Так что не нужно на меня наезжать!

Полдюжины полицейских в тонких рубашках с коротким рукавом и джинсах-варенках, к ремням которых было пристегнуто оружие, наблюдали за перепалкой. Все сидели на пластиковых стульях, расставленных на ковре, какие обычно лежат на полу в учреждениях. Четверо держали в руках стаканчики с кофе, двое или трое курили, стряхивая пепел в плоские алюминиевые пепельницы. Одна забытая сигарета продолжала гореть, и ее запах был таким же отвратительным, как скрежет ногтя по школьной доске.

— Что здесь происходит? — спокойно спросил Кеннет, входя в комнату.

Спор тут же прекратился.

— Мы обсуждаем стратегию, — сердито ответил загорелый коп.

— Пришли к чему-нибудь? — спросил Кеннет, вежливо, но властно принимая командование на себя.