Безмолвный дом - [8]

– Нет, сэр. Меня не касаются ваши дела. Вы для меня незнакомец, а что до нашего знакомства, так оно было слишком поверхностным, чтобы я мог позволить себе обсуждать ваши дела. – Потом, чуть подумав, адвокат пожал плечами и добавил: – Кроме того, вся эта история меня не интересует.

– И все же однажды они могут заинтересовать власти трех королевств, – тихо пробормотал Бервин.

– Только если в этом будет какая-нибудь опасность для общества, – ответил Дензил, решив, что странный сосед подразумевает, что все происходящее в доме имеет отношение к анархистам. – Я буду…

– Нет, тут опасность грозит только мне, – перебил его Бервин. – Меня преследуют, и я скрываюсь здесь от тех, кто желает мне зла. Впрочем, как видите, мне недолго осталось. – Он уже почти кричал, стуча кулаком в свою узкую грудь. – Но те, кто желает мне смерти, считают, что я умираю недостаточно быстро.

– Кто они? – воскликнул Люциан, пораженный этой вспышкой откровения.

– Люди, из тех, кто не доставит вам никакого беспокойства, – поджав губы, фыркнул хозяин.

– Точно, господин Бервин… Так что скажу вам: «Доброй ночи».

– Бервин! Бервин! Ха! Ха! Бервин – хорошее имя, но не для меня. Есть ли на свете человек, более несчастный, чем я? Фальшивое имя, фальшивый друг… позор! Бежать, прятаться… Будь все проклято! Идите, идите… господин Дензил, и оставьте меня, чтобы я умер здесь, словно крыса, загнанная в ловушку!

– Вы больны, – объявил Люциан, пораженный чувствами этого человека. – Может, стоит послать за доктором, чтобы он осмотрел вас?

– Никого не надо, – воскликнул Бервин, сделав это с видимым усилием. – Уходите и оставьте меня. Вы не доктор, чтобы вот так судить о моей болезни. Идите! Идите!

– Еще раз спокойной ночи, – объявил Дензил, поняв, что больше ему тут нечего делать. Надеюсь, утром вы будете чувствовать себя лучше.

Бервин покачал головой и молча, опустив голову, проводил Дензила до порога дома.

Когда тяжелая дверь закрылась за спиной Люциана, молодой адвокат сделал несколько шагов, спустившись с крыльца, и, остановившись, повернулся, задумчиво посмотрел на мрачный особняк, который снял таинственный постоялец. Он не мог ничего сделать для Бер-вина, поскольку тот сам этого не хотел. К тому же адвокат не видел никакого смысла в невероятных высказываниях и безумном поведении соседа. А шагая к своему дому, Люциан уверился, что Бервин всего лишь алкоголик, которого часто посещают видения. Эпизод же с тенями на занавеске он даже не пытался объяснить, потому что никакого реального объяснения ему в голову не приходило.

«Почему я должен ломать голову над этой загадкой? – размышлял Люциан, ложась спать. – Господин Бервин и его тайны… Мне-то какое дело до всего этого? Ха! Мне вскружило голову обыкновенное любопытство. Впредь не стану ни наблюдать, ни думать об этом сумасшедшем пьянице…» Приняв такое решение, он попытался выбросить из головы все мысли о странном знакомом. В данных обстоятельствах это было самое мудрое решение.

Однако вскоре произошли события, которые вынудили Дензила изменить свое отношение к таинственному обитателю дома номер тринадцать. Судьба решила по-своему, и не ее марионеткам было сопротивляться этой воле. И Люциан оказался одной из таких марионеток, которая должна была сыграть важную роль в предстоящей драме…

Госпожа Маргарет Кебби – экономка, следившая за порядком в доме Бервина, – была старой глухой каргой. Она постоянно испытывала жажду, которую могли утолить только крепкие спиртные напитки. Обычно она «спасалась» с помощью фляжки, которую всегда носила с собой. У нее не было ни друзей, ни семьи, ни близких знакомых. Скупая и бережливая, она не испытывала потребности в общении и проживала в крошечной, убогой квартире в трущобах. Но ежедневно заходила в престижные кварталы, чтобы подработать или украсть чего-нибудь.

Обычно часов в девять она завтракала в отеле Нельсона, который находился за пределами Женевской площади. А потом, пока Бервин нежился в кровати, она убирала и наводила порядок в гостиной. Но в этот раз Бервин встал пораньше и отправился на прогулку, несмотря на заверения госпожи Кебби о том, что жилец дома тринадцать по своему образу жизни «сова» и выходит на прогулку только поздно вечером. Пока же его не было, экономка начала убираться в спальне. Потом она собиралась заняться своими делами – она убиралась еще в нескольких домах – и предполагала вернуться в дом номер тринадцать только в полдень, а потом еще раз поздно вечером, чтобы накрыть для Бервина завтрак или ужин соответственно. Их доставляли из той же гостиницы, где завтракала госпожа Гриб.

За эти услуги Бервин хорошо ей платил, и единственным его условием найма было то, чтобы она держала язык за зубами относительно дел самого Бервина. Так госпожа Кебби и делала, пока обильные возлияния джина не развязывали ей язык, и тогда она начинала болтать обо всем подряд со всеми, кого встретит на Женевской площади. Именно ее болтовне Бервин и обязан был своей плохой репутацией.

Известная всем обитателям Женевской площади госпожа Кебби, прихрамывая, переходила с кухни на кухню, сплетничая о делах тех, кто жил на площади, а когда говорить было не о чем, она давала волю своему воображению. Еще она любила гадать, подолгу разглядывая чайную гущу и перетасовывая карты; могла помочь де-вицам-служанкам в их маленьких любовных интригах.