Безмолвные клятвы - [29]

Генри снова забормотал, стуча зубами. Речел на цыпочках подошла к камину и подложила в огонь поленья, краем глаза наблюдая за Генри и одновременно следя за пламенем. Она заметила, что муж хмурится и что челюсть его энергично движется, словно он с кем-то спорит, даже во сне не находя покоя. Рука его неожиданно свесилась с дивана, пальцы коснулись пола. Но это не разбудило Генри.

Вздохнув, Речел подошла к мужу, положила его руку ему на живот, ночную сорочку свернула и подложила ему под голову, накрыла Генри халатом и побежала в спальню, в свою кровать, под теплое одеяло.

* * *

Когда Речел проснулась, Генри уже исчез. Его не было два дня. Сначала она даже радовалась, что муж не появляется. Он так жестоко унизил ее, заставил стоять перед ним голой, тогда как сам даже не соизволил раздеться. Но затем Речел со стыдом призналась себе, что получила от первой брачной ночи удовольствие. Она боялась этого ощущения, боялась думать, что желания берут над ней верх, боялась… что Генри бросит ее навсегда. Этот страх преследовал Речел еще до встречи с Генри Эшфордом – страх, что она снова окажется во власти лишь своего одиночества.

Речел встала на привычном месте у окна, равнодушно рассматривая улицу Шайенна. Почувствовав озноб, потерла ладонями плечи, хотя день был теплым. Она спрашивала себя: неужели стоило тратить столько времени и сил, чтобы снова оказаться в начале пути, в страхе и темноте, в запертой комнате, по-прежнему далекой от того мира, к которому она так долго стремилась? Где-то снаружи люди встречаются, смеются, враждуют или дружат, создают семьи, дарят друг другу тепло и любовь…

Здесь же всего четыре стены и окно, на котором не хватало только решетки. Речел всегда мечтала вырваться из своей тюрьмы, стать частью этого мира. Мечтала – и не могла. Ведь она была дочерью «мадам», отверженным существом.

Знает ли об этом Генри? Речел видела, как он вчера и позавчера прогуливался по улице, останавливался, чтобы поговорить с мужчинами, приподнимал кончиком тросточки поля шляпы, приветствуя проходивших мимо леди. Он часто бросал взгляд на ее окно. Не однажды Речел видела, как Генри входил в бордель или обменивался любезностями с проститутками.

Складывалась странная ситуация – Речел была вынуждена ждать, когда же муж, наконец, заглянет и к ней. Но еще более необъяснимым казалось то, что Речел продолжала надеяться на возвращение Генри после того, как слышала в свой адрес одни лишь проклятия. За что? За то, что его заставили быть верным клятве, которую он не давал? Неужели замужество Речел продлится не дольше, чем визит клиента к одной из девочек в заведении ее матери?

На противоположной стороне улице, рядом с салуном, раздался выстрел и возникла какая-то суматоха. Речел отошла от окна и задернула шторы. Она машинально потрогала на пальце медное обручальное кольцо, с которого почти стерлась позолота. Оно еще оставалось на месте.

Пора собираться и отправляться по делам. Глаза Речел отыскали саквояж, стоявший у двери в прихожей. Сегодня она пойдет за покупками и познакомится с обществом Шайенна. Но лучше избегать нежелательных встреч и идти сейчас: женщины уже побывали в лавках и вернулись на свои кухни.

Завтра она поедет домой в Биг-Хорн Бэйсин… вместе с Генри Эшфордом или одна. Путешествие без охраны – рискованная затея. Но за семь лет Речел рисковала не раз – и, в основном, в одиночку.

С ним или без него, но она будет жить дальше. Речел надела шляпку и взяла в руки саквояж. Несмотря на весеннее тепло, она набросила на плечи плащ и, покончив со своим вынужденным заключением, вышла на грязную улицу.

* * *

Генри уставился на витрину лавки и увидел в стекле собственное отражение. Откуда-то из далеких детских лет послышался голос отца, словно тот сейчас стоял рядом – слова, повторявшиеся сотни, тысячи раз: «Будь мужчиной, Генри. Пусть твой отец гордится тобой».

Генри вспомнил свой день рождения – ему исполнилось четырнадцать. Из памяти стерлись подробности и лица. Остались только запахи – проститутки и тех мужчин, которых она обслуживала до него. Сколько их было? Десять? Сто? Он барахтался между ее ног, а отец стоял рядом и наблюдал, как проститутка заставляла юное и еще не знавшее женщин тело сына отвечать на ее ласки, совершать что-то грязное и постыдное во имя «воспитания». Когда у Генри началась рвота, отец зло усмехнулся: «Значит, я был прав. Ты – жалкое ничтожество».

Воспоминания исчезли, когда в витринном стекле промелькнул силуэт женщины: сначала лицо, выражение которого показалось Генри смутным и загадочным, затем шляпка и серый плащ, полностью скрывавший их обладательницу, настолько, что создавалось впечатление, будто они движутся сами по себе. И хотя женщина была закутана с ног до головы, Генри безошибочно угадал, что мимо прошла его жена. Тонкий запах лаванды подтвердил его правоту. Генри повернулся, чувствуя, как у него сковало все мышцы. Речел двигалась медленно и плавно, но чем дальше уходила она от гостиницы, тем быстрее становились ее шаги. Рядом с Генри неожиданно оказался Люк. Он тоже смотрел женщине вслед:

– Она скоро уедет отсюда, Генри. С тобой или без тебя.