Безмолвные клятвы - [16]

Мужчина, которого она встретила сегодня вечером, оказался Генри Эшфордом. Он только что приехал в штат. А человек, с которым Речел обменивалась клятвами две недели назад, живет в Шайенне уже два года. Чем больше сходства она обнаруживала между Генри и его братом, тем удивительнее казалось различие. Один – доброжелательный и приятный, другой – холодный и колючий, как зима в Вайоминге. Отличаются друг от друга, как одно и то же место в разные времена года.

Всю дорогу назад в гостиницу Речел почти бежала. Она боялась, что не выдержит и вернется к Генри. Боялась, что ее муж не окажется добрым и нежным – таким, каким себе его представляла. Ведь человек, которого Речел встретила в аллее, и есть ее настоящий муж! В этом она не сомневалась. Теперь понятно, почему граф Фэрли так срочно вызвал ее в Шайенн, но не вступил с ней в супружеские отношения, а только уладил формальную сторону дела.

Речел вздохнула и заставила себя сесть в кресло у камина и смотреть на пляшущие языки пламени, которые успокоили ее. Она умышленно не назвала Генри Эшфорду свое имя. Если ее включили в какую-то игру, пусть даже против ее воли, то она хочет играть с остальными участниками на равных. Но прежде всего ей нужно узнать цель этой игры. Пока Речел ясно понимала одно: Люсьен Эшфорд, граф Фэрли, женился на ней под именем своего брата. Зачем он это сделал – оставалось загадкой.

Речел не знала, смеяться ей или плакать. Сначала она спрашивала себя, как граф воспримет ее появление в их семье и как отнесется к странным обстоятельствам ее замужества. Теперь, при не менее странных обстоятельствах, оставалось увидеть, как она сама воспримет поступок графа… и как отнесется к его брату.

ГЛАВА 4

Генри пытался уснуть, но запах лаванды преследовал его и не давал покоя. Боже, как он устал… Если бы не изрядное количество выпитого виски, борьба с бессоницей показалась бы невыносимой. Все тело болело, словно от долгой тряски. В горле пересохло. Казалось, что рот набит гнилыми сухими листьями.

Он зевнул, открыл глаза и потянулся, разминая мышцы, занемевшие после сна в кресле. И услышал тихие голоса и шаги – кто-то поднимался по лестнице. Скорее всего, это пришел Люк.

Вернувшись в «Шайенн-клуб», Генри обнаружил, что его комната заперта. Ключ ему не давали по приказанию Люка. Однако слуга сообщил Генри, что тот может подождать его светлость графа Фэрли в комнате Люка. Решив проверить, что еще ему здесь позволено, Генри велел приготовить себе ванну. Но слуга отказал, сославшись на то, что не имеет на этот счет специального распоряжения графа.

Даже гардероб был заперт, и Генри пришлось остаться в своей одежде, пропахшей улицей, кровью и высохшими слезами мальчика. Чертыхнувшись про себя, он подошел к шкафчику, где у Люка хранились запасы спиртного, рывком открыл дверцу и достал бренди.

В это время в замке повернулся ключ. Генри услышал знакомое покашливание и усмехнулся. Налив две рюмки бренди, он стал ждать, когда брат войдет в комнату.

– В таком городе, как этот, неразумно стоять у окна, Генри.

– Пока что я не такая уж важная птица, чтобы за мной охотились, – Генри протянул ему рюмку. – Выпьем?

Взяв рюмку из его рук, Люсьен посмотрел сначала на сломанную дверцу шкафчика, затем на Генри:

– Боже, в тебя опять стреляли? Или это ножевая рана?

– Ни то, ни другое.

Генри улыбнулся, заметив, как Люсьен ощупывает и осматривает себя.

– Так что же это, Генри?

– Угадай! Я вырвал невинность из когтей зла… – Увидев, что Люк перелистывает альбом с рисунками, Генри остановил брата: – Закрой его, Люк! Немедленно!

Ему не понравилось, что Люсьен без спроса заглядывает ему в душу, как бы между прочим, походя, листает страницы его жизни, будто у него есть право распоряжаться даже тем малым, что еще осталось у Генри. Когда-то их отец испытывал истинное удовольствие от того, что допрашивал Генри, – методично, словно переворачивая страницы одну за другой, обнажая его душу и, в конце концов, лишая сына гордости, достоинства и честолюбия. Но тогда Генри был невинным ребенком, считавшим отца чуть ли не богом. Он был беспомощным и поэтому полагался на волю и власть более сильного.

Но он не позволит, чтобы это снова повторилось!

– Раньше ты мне разрешал смотреть твои рисунки.

– Когда, Люк? До того, как ты лишил меня моей собственности, к которой я теперь не могу даже подойти без спроса? – Генри кивнул на сломанную дверцу. – До того, как ты стал графом Фэрли и решил мною манипулировать?

Возбужденный бессоницей и алкоголем, Генри собрался бросить в лицо брату немало резких слов и обвинений, но вовремя остановился. Не хотелось думать, что его отношения с Люсьеном навсегда испорчены, что брат обманывает его и желает ему зла.

Люк ничего не ответил. Он еще немного полюбовался на портрет проститутки из салуна, словно слова Генри его не касались, затем захлопнул альбом и вернул брату. На лице Люсьена появилась презрительная гримаса. Он сел в кресло напротив камина, вытащил из кармана пакет и бросил на стол.

– Ты так и не посмотрел…

– Я не стану откликаться на это объявление, Люк.

Люсьен откинул голову на спинку кресла и сложил руки на груди.