Безмолвная служба - [87]

Хотя колониальные войны были достаточно большой проблемой, вскоре должна была проявиться более важная задача подводного флота — противостояние бывшему другу, Советскому Союзу, — задача, которая станет главным делом подводного флота до конца двадцатого века. Брайан Тилли пришел во флот в 1947 году, когда ему было 17 лет, и начал учиться. Он хотел служить на подводных лодках, но его сначала отправили на эсминец «Сент-Джеймс», где его обучали военному оборудования субмарин. Наконец его перевели на подводные лодки, набираться опыта в работе с АСДИК и сонаром, на лодках классов «А», «Т» и «Порпойс», перед тем как отправить его на первую британскую атомную субмарину:

«Качества первоклассного гидроакустика — хороший слух, хорошая концентрация, да и просто интуиция. Пиано-тюнерами обычно бывали эксперты, потому что у них было ухо на то, чтобы уловить высоту и тон звука на сонаре, определяя положения корабля. Потом стало необходимо различать двигатели и фоновые шумы, и, наконец, при небольшом опыте можно было уловить разницу, скажем, между американской и русской субмаринами. Британские субмарины уже имели устройства для уменьшения шума двигателя и изоляции. Еще у нас были ботинки, которые мы называли “паровыми ботинками”, на кожаной подошве. У нас у всех в море была удобная обувь — “обезьяний наряд”, мы ее называли. Русские подлодки казались самыми шумными, особенно их двигатели, которые были грубее американских или наших. Я плавал на “Эйкерон”, одной из первых лодок класса “А”, который был гораздо лучше класса “Т”. Лодки “А” казались мне лучше, хотя они были очень плохи на поверхности. Они сильно качались, но такая лодка была гораздо удобнее, когда погружалась. Опускались на 100 футов, чтобы уйти от любого шторма на поверхности. Самый долгий патруль мог продолжаться четыре-шесть недель, и это был предел в зоне риска; мы прослушивали области северной России, собирая данные о природе сонаров и радиопередач. Задачей этих патрулей кроме шпионажа был сбор данных о передвижении подводных лодок в океане, которые можно было бы использовать в случае войны.

Затем я присутствовал при постройке и окончательной сборке “Грэмпус”, второй из новых лодок класса “Порпойс”, построенных в Биркенхеде. Условия жизни на “Грэмпус” по сравнению с лодками класса “А” были, с точки зрения старых матросов, отвратительными. Это была маленькая коробочка — из-за того, что она была нагружена дополнительными устройствами. По своим тактическим свойствам это были хорошие лодки, но они были ужасны для обитания. Сонары были большим преимуществом. У меня была новая модель оборудования. На “Грэмпус” проводилось множество экспериментов. Эта лодка была лидером, который вел к следующей стадии разработки. В обтекателе на носовой части помещался отсек с оборудованием (которая потом стала характерной чертой лодок-атомоходов). “Контора” была в субмарине, ниже, и там мы записывали на магнитофон все, что улавливали. Потом записи отправлялись на анализ, и их было все больше и больше».

Усовершенствования в технических характеристиках обычных субмарин очень приветствовались, особенно когда у британских соединений появились арены широкомасштабных операций. Помимо тайного наблюдения за подводной активностью Советского Союза, которое велось почти с конца войны, субмарины прикрывали военно-морские операции Британии, потребовавшиеся на Среднем Востоке во время ухода из Суэца и других колониальных горячих точек, как и во время международной напряженности до и после Корейской войны и при решении ее последствий для Британии в Гонконге. Австралия снова стала «родным домом» для командиров подводных лодок, и новая флотилия была построена с помещениями для семей подводников на случай долгих походов.

До этого момента возможность немедленной смены морской тактики казалась небольшой. Русские настойчиво продолжали копировать немецкие субмарины времен войны, производя их в огромном количестве. Многие военно-морские руководители в разных странах не видели причин менять курс, который провел их через две мировые войны к середине столетия. Использование обычных подводных лодок, конечно, ушло далеко вперед по сравнению с началом века. Но мощного сдвига уже ждали.

Среди последствий войны были и другие нерешенные вопросы, которые следовало решить. Они касались безопасности и систем спасения британских подводных лодок. Специальный комитет, созданный в 1939 году после трагедии с «Тетис», под председательством героя Первой Мировой войны, адмирала сэра Мартина Дунбар-Нэсмита, более или менее занималась этой проблемой. Война прервала рассмотрение вопроса о том, почему лодка, окруженная кольцом кораблей и с человеком, стоящим на ее корме, пошла на дно, унеся с собой 99 все еще запертых в ней человек. Новые исследования начались через год после окончания войны, на этот раз под председательством контр-адмирала Мак-Кина, и поле для работы было огромным. В помощь председателю дали большую группу специалистов, которые начали со сбора подробных заявлений тех, кто выжил в 32 подводных авариях с участием британских, американских, норвежских и германских судов. Были изучены все способы оставления субмарин. Появились новые идеи и были разработаны расширенные программы учений, а также рекомендованы и представлены улучшенные системы безопасности. Понадобилось много времени, чтобы новое начало претворяться в жизнь, — слишком много, чтобы спасти людей, попавших в две крупные аварии в мирное время.