Безмолвная служба - [49]

Бэлм начинает рассказ с самого начала своей карьеры, поступления в Дартмут в 1933 году, когда ему было 13 лет. В 1938 году он патрулировал воды у берегов Палестины на минном тральщике; пройдя курсы младших лейтенантов, он поступил на крейсер« Бервик» в Биркенхеде, где корабль только что прошел ремонт, и отправился прямо на действительную службу в Средиземноморье. Начиналась греческая кампания, и «Бервик» участвовал в главной флотской операции, перевозя тысячи британских солдат к передовым линиям. К Рождеству 1940 года  «Бервик» в составе крупного соединения был отправлен сопровождать значительный конвой транспортов, идущих из Австралии. Они знали, что в море находятся тяжелые немецкие корабли, и, как и следовало ожидать, развернулось морское сражение. «Бервик» был сильно поврежден и десятеро членов команды убиты в сражении с немецким крейсером «Хиппер», в то время как конвой прошел беспрепятственно. «Бервик» притащился назад в Портсмут, и ему пришлось несколько месяцев простоять на верфи на ремонте. Затем Дэвид Бэлм начал служить на эсминце «Бульдог», в феврале 1941 года — в год своего двадцать первого дня рождения. Предоставим закончить рассказ ему самому:

«Это был самый счастливый корабль и лучшие дни за все время моей службы во флоте, — маленький корабль с великолепным командиром. Офицеров было всего четверо, строевые офицеры, механик и врач. У нас была маленькая команда, и мы все всегда были очень заняты, у нас было много обязанностей. Мы были ведущим кораблей 3-й эскортной группы, сопровождавшей идущие из Соединенного королевства конвои. Конвой состоял из 40 торговых кораблей, некоторые шли из Ливерпуля, некоторые — из Клайда, где мы стояли, а некоторые шли до восточного побережья и там присоединялись к нам. Мы вышли и постепенно, по мере того как проходили северо-западную оконечность Шотландии и выходили в Атлантический океан, собирали конвой из 40 кораблей. Наша группа сопровождения состояла из трех эсминцев и трех или четырех корветов, пары вооруженных тральщиков и спасательного катера с несколькими врачами и операционной; еще у нас были сети, чтобы люди, корабль которых затонул, забирались по ним на борт.

Ни одно судно сопровождения не могло позволить себе останавливаться, чтобы подбирать оставшихся в живых, если корабль торпедировали, — поэтому сзади шли спасательные катера. Мы обычно вели этот конвой до позиции на юге Исландии, а из Исландии выходила другая группа сопровождения, которая вела конвой другие несколько дней. Вторая эскортная группа затем забирала второй конвой, который шел из Америки к Британским островам, и оставалась с ним около четырех дней.

От базы в Исландии была невероятная польза: мы могли сопровождать конвои далеко на север Атлантического океана, по возможности далеко от баз немецких подлодок. Но даже при всем этом во время каждого похода несколько кораблей погибало. На тебя нападали, и ты шел в контратаку, или в контратаку отправлялись другие корабли. Британия оказалась припертой к стене из-за того, что поставки шли через океан. Мы тогда не знали, насколько это действительно плохо, но что мы знали, так это то, что мы постоянно теряем корабли; мы знали, что на этих кораблях были дорогостоящие и ценные грузы — все от нефти до самолетов. Мы все видели самолеты на палубах. Думаю, что, если у вас было сорок кораблей и вы теряли два-три в двух сражениях, никто не осознавал, насколько были важны эти дополнительные машины. Но было не до того, чтобы слишком много думать об этом. Лишь потом мы поняли, каким отчаянным было положение и что, возможно, вместе с тем или иным кораблем утонул месячный запас бекона».

Здесь мы подходим к описанию Дэвидом Бэлмом памятного дня в истории Второй Мировой войны, 9 мая 1941 года:

«В тот день у меня была утренняя вахта, с четырех до восьми часов, с конвоем из приблизительно 40 кораблей. Я принял душ, позавтракал и поднялся на мостик, наверное, около одиннадцати. В это время дня мы обычно собирались на мостике. Солнечный день, синее небо, как всегда, небольшие волны Атлантики, но не особенно сильные. Должно быть, это случилось сразу после полудня. Были внезапно торпедированы два корабля: два мощнейших взрыва подняли столбы воды возле них.

Будучи руководителями эскорта, мы были в центре, во главе конвоя. Курс конвоя немедленно отклонили на 45 градусов в сторону, а “Бульдог” и еще два корвета пошли к тому месту, где, по нашим предположениям, были немецкие лодки. Командир приказал остальным кораблям сопровождения оставаться с конвоем, на случай, если там есть другие немцы, и дал конвою указание двигаться дальше. В это время один из корветов, “Обретиа”, немедленно обнаружил немцев и сбросил глубинные бомбы. Мы только еще подходили к месту действия, когда он во второй раз сбросил глубинные бомбы, так что немцев вытолкнуло на поверхность.

Это мечта всех судов сопровождения: увидеть, как немецкая подлодка идет на поверхность и точно знать, что она попалась. Когда лодка всплыла, “Бульдог” открыл огонь из всех орудий, которые у нас были. В лодке должен был быть отчаянный шум, пока снаряды и пулеметный огонь горохом сыпались на ее обшивку. Вероятнее всего, там была совершенная паника Они повалили из лодки просто толпой. Некоторые пытались воспользоваться оружием, но мы все были так близко, что открыли пулеметный огонь, и они или были убиты, или попрыгали за борт. Двадцать или тридцать, полагаю, только барахтались в воде. Но лодка не затонула. Обычно ожидалось, что команда, покидая лодку, устанавливает взрывное устройство, и лодка тонет — навсегда, — но эта не затонула. Она осталась на поверхности, и команда не сделала попытки затопить ее. Наш командир сразу же это понял и сказал: “Хорошо, мы возьмем ее на абордаж”. Мы к тому времени были, наверное, всего в 300 ярдах от нее. Раздались звуки трубы, призывающей членов абордажной команды в лодку, гребную шлюпку на фишбалках. Капитан повернулся ко мне и сказал: “Младший лейтенант, вы будете командовать шлюпкой”. Когда я пришел на палубу, помощник старшего артиллериста раздавал револьверы, снаряжение и спасательные жилеты.