Безмолвная графиня - [24]

Добравшись до дома и оставшись один в своей спальне, Грейдон ослабил узел шейного платка, налил себе большой бокал бренди, сел перед отполированной до блеска итальянской конторкой и приступил к ставшему привычным за последние несколько недель ритуалу.

Он отпер верхний ящик конторки и выдвинул его. Внутри были сотни листочков бумаги. На каждом из них рукой Лили были написаны несколько слов. Грейдон помнил все моменты, связанные с каждым из них. Он взял наугад один из листочков.

«По-моему, это прекрасно, что они так беспокоятся о других. Как вы можете подсмеиваться над этим? Я уверена, что они очень приятные люди».

Это о его матери и сестрах, подумал он с улыбкой. Они с Лили катались верхом по парку и говорили о его семье. И о Сан-Кэтирсе.

Разговор о замке незаметно перешел в рассказ о матери и сестрах. Она смеялась, когда он рассказывал ей истории о том, как ему удавалось спасаться от их неусыпных попечений. Закрыв глаза и откинувшись на спинку стула, он словно снова слышал все это. Никто не смеялся так, как Лили. Это был скорее не открытый смех, а сдавленный, хрипловатый, будоражащий. Чувственный.

Грейдон со вздохом положил листочек обратно. Порывшись в карманах, он извлек записки, написанные в этот день. Раскрыв и перечитав некоторые из них, он высыпал их все в ящик, затем, откинувшись на стуле, взял бокал с бренди и еще долго молча созерцал открытый ящик и крошечные листочки в нем.

Не может быть, думал Грейдон, что он полюбил леди Лилиан Уолфорд. Однако то, что он почувствовал сегодня утром, когда она поцеловала руку Чарльзу Кассину, очень отчетливо напоминало ревность… и не какую-то легкую, а бешеную, испепеляющую, убийственную. Грейдон никогда раньше не испытывал столь мучительного чувства.

Нет, это невозможно. Помимо всего прочего, он был почти официально помолвлен с Фрэнсис Гамильтон. Он не мог достойно выйти из этой ситуации, как бы ему этого ни хотелось. Грейдон решительно задвинул ящик конторки и, наклонившись вперед, прикрыл ладонью усталые глаза. Совершенно невозможно.

Глава одиннадцатая

Лорд Кардемор стоял в самом темном углу своей библиотеки и наблюдал за тем, как его племянница и сестренка желали спокойной ночи его невестке. Они рано вернулись сегодня с музыкального вечера, но, несмотря на это, не застали его врасплох. Он никогда не допускал случайностей в своей жизни, особенно когда дело касалось леди Маргарет Уолфорд.

Потом девушки подошли поцеловать его. И он встретил их по очереди в своем темном углу. Они казались усталыми и не очень счастливыми. Обнимая каждую из них и возвращая ей прощальный поцелуй, он дал себе зарок, что скоро положит конец тому, что их так печалило.

Когда они вышли, Маргарет, стягивая перчатки, сказала:

– Пожалуй, я тоже откланяюсь. Не стану отвлекать вас от дел.

Она старалась не поднимать на него глаз и не задерживаться в его обществе, если это было возможно. С того самого дня, когда она, к несчастью, увидела его вместе с его любовницей. Он не понимал, что ее больше расстроило: то, что у него была любовница, или то, что эта женщина была поразительно похожа на нее. Кардемору оставалось лишь мечтать, чтобы их отношения стали хотя бы такими, какими были раньше. Чтобы они могли хорошо чувствовать себя в обществе друг друга, сидеть по вечерам вместе, как бывало до той злополучной встречи.

– Останьтесь, – тихо сказал он, медленно выходя из своего угла. – Вы говорили, что хотите как-нибудь сыграть партию в шахматы. Как видите, я попросил Уиллиса поставить шахматный столик у камина. Если вы не слишком устали, разумеется.

Все еще не смотря в его сторону, она взглянула на столик.

– Я подумала, что вы решили сыграть с кем-то из ваших деловых партнеров. Вы имеете обыкновение заниматься важными делами по вечерам. – Она аккуратно повесила свою шелковую шаль на спинку ближайшего стула и положила перчатки. – Я не слишком устала.

Он поставил для нее стул и, провожая ее к столику, спросил:

– Принести вам вина? У меня есть ваш любимый испанский херес. – Открыв стеклянный шкафчик, он достал хрустальный графин и маленькую рюмку. – А еще есть французское шампанское, которое, насколько я помню, вы с удовольствием пили.

Она с удивлением взглянула на него и слегка кивнула.

– Хереса будет достаточно, спасибо, Эрон.

Она назвала его по имени впервые с того злополучного дня на Бонд-стрит. Он затаил дыхание. Его рука, когда он наливал ей херес, слегка дрожала.

– Посмотрим, что вы скажете, когда я нанесу вам сокрушительное поражение в шахматы, мадам. – Он протянул ей рюмку и занял свое место напротив. – Будем заключать пари?

Она хмыкнула, откинулась на спинку стула и подняла на него взгляд.

– Мне следовало догадаться, что вы что-то замышляете. Негодник. Неужели вы потребуете от меня быть полюбезнее с вашими деловыми партнерами?

Граф чуть не расхохотался. Раза два она встречалась мимоходом с его сомнительного вида помощниками и открыто выразила свое неприятие.

– Ничего такого ужасного. Я обещаю, – успокоил он ее. – Победитель сможет выбрать себе приз в конце игры.

– Эрон, – начала она, с подозрением глядя на него. – Чего вы хотите?