Безлимитный поединок - [7]

Это типично ботвинниковский подход к шахматам, да и к жизни тоже: сужение проблемы до управляемых размеров.

Был период, когда я начал восхищаться безграничностью вариантов, которые могут получиться в шахматной игре. Кто-то подсчитал, что если на решение каждого возможного варианта давать всего минуту, то даже в этом случае понадобится 40 тысяч дней и ночей, чтобы исчерпать все 208 089 907 200 способов расположения фигур на доске. Уже после трех начальных ходов можно получить более 9 миллионов различных позиций!

Меня до сих пор поражает неисчерпаемость шахмат, и я все больше убеждаюсь в их непредсказуемости. Сыграны уже миллионы партий, написаны тысячи книг, — но философский камень в шахматах так и не найден. На сегодня нет даже математически выведенных, точных критериев для оценки хотя бы одного-единственного хода, не говоря уже о позиции. Каисса в этом отношении похожа на Клеопатру: «Возраст не может состарить ее, а привычки — лишить природного многообразия».

Ботвинник предостерегал меня от увлечения сложностью ради сложности и однажды сказал: «Ты никогда не станешь Алехиным, если варианты будут управлять тобой, а не наоборот». Меня это огорчило. Но, конечно, Ботвинник был прав. Позднее он написал об этом эпизоде: «С самого начала было ясно, что Каспаров выделялся среди других учеников способностью очень искусно рассчитывать варианты на много ходов вперед. Но Гарри был легковозбудимым мальчиком, и я вынужден был настаивать, чтобы он продумывал ход, прежде чем сделать его на доске. И частенько говорил ему, что есть опасность, что он станет новым Ларсеном или Таймановым». Даже в зрелом возрасте эти выдающиеся шахматисты порой сначала делали ход, а только потом думали…

Должно быть, я прислушался к советам Ботвинника, ибо уже через четыре месяца после первой сессии мне удалось выполнить норму кандидата в мастера в одном из бакинских турниров. Кстати, в нем играл и Александр Шакаров — большой знаток дебютной теории и мой будущий помощник.

Следующий, 1974 год начался для меня с новой победы. К удивлению многих, команда Бакинского дворца пионеров выиграла отборочный этап турнира на приз газеты «Комсомольская правда». Я одержал четыре победы при одной ничьей.

Финал Всесоюзного турнира дворцов пионеров состоялся в Москве. Нам предстояло встретиться в сеансах одновременной игры с гроссмейстерами — капитанами команд-соперниц. В первом же туре я испытал сильнейшее потрясение, увидев перед собой живую легенду — Михаила Таля! Я мог даже пожать ему руку! Впоследствии я считал своим прямым долгом выступать в «турнирах шахматных надежд» (так по праву стали называть соревнования дворцов пионеров), понимая, сколь важна для ребят встреча с известным гроссмейстером за доской.

Встреча с Талем — одно из наиболее памятных событий моего детства. Я был наслышан о его устрашающем, гипнотическом взгляде, которым он буквально пронизывал соперников. Правда, чтобы «одолеть» меня, Талю этого не потребовалось. Я проиграл еще Тайманову и Полугаевскому, но зато выиграл у Авербаха и сделал ничью с Кузьминым, который сказал корреспонденту: «Мне и в голову не приходило, что десятилетний мальчик может так грамотно разыгрывать эндшпиль».

В январе 1975 года я занял 7-е место на юношеском чемпионате СССР в Вильнюсе — при 30 с лишним участниках. Учитывая мой возраст, это было неплохо. Хотя могло быть и лучше. В последнем туре, в партии с ленинградцем Алешей Ермолинским, я упустил легкий выигрыш и проиграл. Помню, это так расстроило меня, что я едва не расплакался прямо в зале. Не оттого, что проиграл — просто клял себя за дурацкую ошибку. Меня и сейчас ужасно злят такие промахи.

По иронии судьбы, победителем чемпионата стал семнадцатилетний Женя Владимиров, в дальнейшем — один из моих тренеров. У него было поразительное позиционное чутье, и ему предрекали большое будущее…

Вскоре после турнира в Вильнюсе шахматный обозреватель лондонской газеты «Guardian» Леонард Барден сделал следующий прогноз: «Что бы ни случилось с мировым титулом в 1975 году, большинство специалистов предсказывают, что Карпов станет преемником Фишера или в этом году, или в 1978-м, или в 1981-м. Но кто будет чемпионом после Карпова? По-моему, есть явный фаворит мирового первенства 1990 года. Это одиннадцатилетний Гарри Вайнштейн из Баку — самый молодой участник юношеского чемпионата СССР, самый молодой кандидат в мастера со времени Карпова».

Барден ошибся на пять лет, но сам факт такого прогноза заслуживает внимания — хотя бы потому, что это был первый похвальный отзыв обо мне в западной прессе. К счастью, тогда я слыхом не слыхивал о столь лестной оценке, а то бы она могла вскружить мне голову…

В ноябре того же, 1975 года я, наконец, познакомился с Анатолием Карповым. Мы встретились в Ленинграде на турнире дворцов пионеров. Карпов выступал в роли капитана челябинцев. Ему было двадцать четыре года, и совсем недавно он унаследовал от Фишера титул чемпиона мира.

И все же встреча с Карповым не вызывала у меня такого душевного трепета, как партия с Талем. Но ребята нервничали и шли на игру какие-то потерянные. Уже в холле гостиницы, где проходил турнир, я сказал: «Чего бояться? Карпов — чемпион мира, но и он может ошибиться». Видимо, эти слова услышал кто-то посторонний, и на следующий день один из покровителей Карпова, А. Тупикин (тогда секретарь одного из ленинградских райкомов партии), сказал моей маме: «Имейте в виду: Карпов злопамятен».