Безликий - [8]

– Ты что, «Бусидо» начитался?

– Было дело. Но я не жалею, что сделал наколку. Красиво, и жене нравится.

– Большая татуха?

– Да на всю спину! Показать?

– Нет, обойдусь.

Димитров почесал нос.

– Хочешь, дам тебе посмотреть какой-нибудь фильмец? – предложил он. – У меня большая коллекция. Например, могу принести «Могилу светлячков». Великое анимэ Исао Такахата, теперь такое редко снимают. Классика!

– Мультик, что ли?

– Не мультик! – Кажется, Димитров обиделся. – Анимэ!

– Нет, спасибо. Я сюда не мульти… не фильмы смотреть приехал.

Полицейский пожал плечами:

– Ладно, как хочешь. Ну, не буду отвлекать. До скорого.

Когда Димитров ушел, я быстро собрался и поехал в школу, где убитый преподавал химию.

В Пушкине дворцы, церкви и другие исторические памятники соседствовали с многоэтажками и маленькими домиками этажа в два-три. Можно было свернуть на узкую улочку и попасть в другой мир – подобие спального района, застроенного хрущевками из серого кирпича, затем вырулить к коттеджам, обнесенным черной оградой, а потом вдруг оказаться перед огромным новым зданием из бетона и стекла. То там, то здесь велись работы: рылись котлованы, вбивались сваи, крутились бетономешалки. Жилье в Пушкине было дорогое, и площадь стремительно застраивалась.

Школа оказалась четырехэтажным зданием бледно-желтого цвета, с белыми колоннами у входа и лепниной вокруг готических окон. На первом этаже стояли решетки, закрытые на висячие замки. Их можно было отпереть изнутри – например, во время эвакуации при пожаре. Это в теории, конечно.

Я с трудом представлял себе, чтобы в панике кто-то бегал от окна к окну с ключом и приговаривал: «Погодите, ребятки, я сейчас вас выпущу! Вот только распахну решеточку».

Когда-то в доме проживала аристократическая семья, но после революции владельцам пришлось бежать в Константинополь. В их доме сначала был молодежный клуб, затем детский дом, а потом школа. В конце девяностых она стала общеобразовательной с музыкальным уклоном.

Все это мне рассказала консьержка на первом этаже, которая, выяснив, что я из полиции и мне нужен директор, стала чрезмерно разговорчивой: видимо, почувствовала, что может первой узнать что-нибудь интересное. Но я о цели визита не распространялся, и в конце концов она сдалась и указала мне путь к кабинету директора.

Тот был на месте и очень удивился, когда я появился у него на пороге и первым делом показал удостоверение.

– Вы из прокуратуры? – спросил он недоумевающе. – Но на нас не поступало никаких жалоб.

– Я по другому делу. Разрешите? – Я указал на стул.

– Конечно, садитесь. Что случилось?

– У вас работает Зинтаров Евгений Казимирович?

– Да, конечно. Он ведет химию.

Если верить табличке на двери кабинета, директора звали Федор Степанович Короб. Это был мужчина плотного телосложения с прилизанными на левую сторону остатками светлых волос, с одутловатым лицом человека, который любит на ночь глядя приложиться к бутылке. Под светло-голубыми глазами набрякли темные мешки, белки выглядели воспаленными.

Я заметил у него на столе капли и упаковку таблеток от несварения. Я сам иногда принимал такие. В последнее время желудок пошаливал: стоило съесть что-нибудь мучное, и начиналась изжога.

– Что-нибудь случилось? – обеспокоенно спросил Короб.

– Зинтаров найден сегодня утром убитым, – ответил я.

– Что?! Как?! – Директор был в шоке. Он зашарил руками по столу, явно растерявшись. – Мы звонили ему сегодня, когда он не вышел на работу, никто не отвечал ни по домашнему, ни по сотовому.

– Когда это было?

– С девяти до двенадцати утра примерно.

– Он был уже мертв.

– И… как это случилось? – Короб взял в руки ручку, отложил, провел пальцами поочередно по степлеру, маленьким латунным часам и страницам настольного календаря.

– Пока что не могу ничего вам рассказать. В интересах следствия.

Короб мелко закивал:

– Понимаю, понимаю. Чем могу помочь?

– У Зинтарова были какие-нибудь неприятности? Конфликты с коллегами, родителями, учениками? Он ни с кем в последнее время не ссорился?

– Насколько мне известно, Евгений Казимирович жил один и был очень замкнутым человеком. Он не общался даже с другими учителями. Полтора месяца назад на него подали жалобу из-за того, что он очень строго ставит оценки и предъявляет высокие требования. Но это ерунда. Просто некоторые родители не могут смириться с мыслью, что их дети учатся хуже других. И вместо того чтобы самим взяться за воспитание своего ребенка, пытаются переложить вину на школу.

– Кто подал на него жалобу?

– Не знаю. Письмо пришло по электронной почте и не было подписано.

– И вы рассматриваете такие жалобы?

Короб развел руками:

– Приходится. Но, как я уже сказал, эта не была обоснованной.

– Зинтаров знал о ней?

– Конечно. Я показал ему письмо.

– Как он отреагировал?

– Никак. Заговорил о другом. Думаю, его это не взволновало.

– У вас есть электронный адрес отправителя анонимки?

– Да. – Директор порылся в ящике стола и достал распечатку. – Пожалуйста.

Я взял листок и пробежал глазами. Текст был невыразительный, с парочкой орфографических ошибок. Похоже, что его писал ребенок. Наверное, кто-то из учеников решил отомстить учителю за двойку. На распечатке был и электронный адрес отправителя письма, но что это могло дать? Проще всего зайти в интернет-кафе, завести бесплатный почтовый ящик, указав вымышленную фамилию, и отправить послание.