Беженцы и победители - [8]

Поезд трогается. Мария идет рядом с вагоном и машет Владе рукой. Встретиться с девушкой еще раз ему уже было не суждено. Во время террора, развязанного после убийства Гейдриха, Марию вместе с родителями арестовало гестапо. В последний раз ее видели в тюрьме на Панкраце. Она ждала своей очереди перед помещением, где совершались казни…

Ночью двери купе неожиданно распахиваются, и рука в кожаной перчатке щелкает выключателем. Свет ударяет пассажирам в глаза — они щурятся и мгновенно просыпаются. В проеме двери, словно призраки, возникшие из ночи, появляются двое. Один очень похож на бурша, другой — в очках и в серой шляпе, которая придает ему довольно свойский вид, что так не вяжется с непромокаемым плащом и предательски выглядывающими из-под него начищенными до блеска сапогами. Тот, кто похож на бурша, внимательно осматривает купе:

— Территория рейха. Куда едете?

— В Остраву, — по-чешски раздраженно отвечает дама.

Ее дочери, от страха зарывшись в пальто, наблюдают за призраками. Слышно, как у младшей стучат зубы.

— А вы? — вопрос обращен к Владе.

— В Моравскую Остраву, — следует четкий ответ по-немецки.

Очкастый тоже просовывает голову в купе. Две пары бдительных глаз придирчиво осматривают багаж пассажиров. Владя чувствует, как сердце у него уходит в пятки. Ему кажется, что вот сейчас полицейский ткнет пальцем в его чемодан и прикажет: «Снять! Открыть!» Потом он предъявит ему желтую карточку и предложит следовать за ними. По спине у Влади бегут мурашки, ноги моментально становятся ватными. Это продолжается не более тридцати секунд. Наконец рука в кожаной перчатке еще раз щелкает выключателем и дверь захлопывается. В купе опять темно, но даже в темноте Владя ощущает на себе ненавидящий взгляд решительной дамы — она, видимо, приняла его за немца. Он достает сигарету и жадно ею затягивается.

* * *

15 июля 1939 года. Раннее утро. На остравской улице, еще недавно носившей имя Карла Маркса, стоит молодой мужчина. Его покрасневшие глаза свидетельствуют о том, что он провел бессонную ночь. Чемодан, который он держит в руке, объясняет многое: ведь в это время прибывают скорые поезда из Праги и Жилины. Никто бы, наверное, не обратил на него внимания, если бы не зонтик, который он сжимает в руках. Это вызывает смех. Потому что дождя давно не было и, судя по всему, еще долго не предвидится.

Молодой человек понимает это, но не знает, куда же ему деть этот злополучный зонтик. Он поднимает его и опять опускает. Потом опирается на него, как на палку. Это движение он повторяет дважды. Прохожие оглядываются на него и улыбаются: на дворе великая сушь, а этот чудак вышел с зонтиком!

В доме на другой стороне улицы на одном из окон четвертого этажа поднимаются жалюзи. Из окна высовывается женщина лет тридцати. Она внимательно осматривает улицу и опускает жалюзи. Молодой человек пересекает улицу и исчезает в доме.

Поднимаясь по лестнице, он слышит за дверями квартиры на втором этаже две звонкие пощечины, громкий плач и возмущенный голос: «И это называется вымыть шею?! Я покажу тебе, как это надо делать, прохвост ты эдакий!»

Из приоткрытых дверей угловой квартиры доносится Жужжание кофемолки. На третьем этаже тихо, но жужжание кофемолки и всхлипывания «прохвоста» долетают и сюда. Вот наконец четвертый этаж. Из дверей квартиры, расположенной посередине, выходит мужчина в кепке с бидоном в руках. Окинув Владю равнодушным взглядом, он направляется к лестнице. Двери квартиры он оставляет открытыми.

— Добро пожаловать, товарищ, — приветствует Владю женщина, только что поднимавшая жалюзи. — Умойся и приходи пить кофе. Я тоже еще не завтракала. Чемодан занеси в комнату, а постель я тебе уже приготовила.

После завтрака она дает инструкции, как ему себя вести. Он останется один, потому что ей пора на работу. Он может спокойно спать или лежать, но ни в коем случае не шуметь: соседи все слышат, а хозяйка, которая целый день дома, все время выслеживает и вынюхивает. Обед в духовке, его нужно только подогреть. Вечером придут друзья и объяснят, что делать дальше.

Вечером приходят двое. Первый, маленький и коренастый, складывает в портфель два пакета из синей бумаги, в которых самое необходимое, потом с минуту стоит, прислушиваясь, возле дверей и исчезает. Второй в это время готовит похожий сверток, куда складывает дождевик и безнадежно испорченную шляпу, и засовывает его в большой бидон. Возле дверей он тоже ненадолго задерживается, прислушиваясь, а затем кивает Владе:

— Ну, товарищ, пора. Как только выйдешь, сразу сворачивай направо. Я тебя догоню.

Последний день на родной земле. Настроение у Влади неважное. Почти на каждом шагу ему попадаются серо-зеленые мундиры офицеров вермахта и черные мундиры эсэсовцев. Нарукавная повязка с фашистской свастикой в белом круге уже просто действует на нервы. Здесь этих повязок гораздо больше, чем в Праге. На дорожке, ведущей в парк, установлена табличка: «Собакам и евреям вход строго воспрещен!» Такого в Праге Владя не встречал.

… Ресторанный оркестр играет не переставая. Шумная толпа заполняет тротуар. Это расходятся гитлеровские офицеры под руку с женщинами и девушками, чтобы в их компании коротать очередной вечер.