Бежать с острова - [9]

Сначала был дыхательный комплекс для восстановления духа, а потом набор боевых комбинационных упражнений из русских и восточных единоборств для разогрева плоти. Растяжки и блоки сменяли молниеносные выпады, работа рук и ног ускорялась с каждым движением. Хаотическая мельница, с удивительной быстротой передвигавшаяся по комнате, казалось, должна была размолотить в прах все предметы, мебель, встретившиеся на ее пути. Движения сливались в одну невероятно запутанную линию, потом расплетались и становились резкими, тупыми и отрывистыми. Удивительно, но эта варварская пляска не задела и не сдвинула с места ни одной пылинки, если таковую можно было найти после уборки Галины Андреевны.

Вадим чувствовал, что с каждой секундой его силы – духовные и физические – начинают как бы жить своей жизнью. Он, с одной стороны, полностью контролировал себя и одновременно мог видеть со стороны свое тело и давать ему приказы действий, ускорять и замедлять темп и само время. Это подобие транса привилось длительными тренировками, и переходить к нему Вадим умел практически мгновенно, когда это было необходимо. А иногда, по желанию, он приближался к такому состоянию медленно, с каким-то лениво-радостным чувством ожидания движения и, дойдя до верхней точки, срывался в ту же круговерть.

Постепенно перейдя к упражнениям восстановления дыхания, похожим на плавные, но полные силы движения барса, Вадим почувствовал, что к нему возвращается ясность мысли и желание действия. Тягостное чувство свершившегося не ушло. Оно словно спряталось в глубине сознания и сидело там ноющей занозой. Это не было быстро проходящей болью, и Вадим знал, что потеря останется в нем навсегда, но его психика уже жаждала разрешения, разрыва узла произошедшего.

Вадим догадывался, почему его командировка так неожиданно прервалась. Он был профессионалом, и сейчас его эмоции остались в том семнадцатилетнем мальчишке с фотографии на стене, в застывшей навечно улыбке Валерки. В нем просыпался холодный и расчетливый зверь, не подверженный воспоминаниям и чувствам. И звали его – Викинг.

Ровно в семь часов раздался звонок. Вадим, еще потный, накинув на плечи полотенце, пошел открывать дверь. Галина Андреевна в цветастом фланелевом халате до пят стояла на пороге с тарелкой, накрытой белой накрахмаленной салфеткой. На Вадима повеял умопомрачительный запах свежеиспеченных оладий. Женщина решительно отодвинула в сторону хозяина, не принимая его нерешительных попыток отказа, и прошла на кухню. Вадим понял, что мужские права попраны безвозвратно. Быстро с этим смирившись, он закрыл входную дверь и отправился в ванную. Через десять минут, умытый и свежий, Вадим уплетал оладьи, макая их в клубничное варенье, и запивал крепко заваренным чаем.

Во время завтрака Галина Андреевна дала отчет по всем дворовым новостям, а также краткую оценку политической обстановки в стране и мире. Вадим, в ответ, рассказал ей о своей командировке в Мангышлак, где он, инженер-электронщик, производил наладку оборудования буровых станций.

Такая сказка устраивала соседку и вполне оправдывала его частые и длительные отлучки. Правда, сам он с трудом мог представить какую-то электронику на буровых вышках, но главное, что их было много и разбросаны они были по всей стране, а также по необъятному пространству бывшего могучего Союза. Поэтому объяснить появление среди зимы загара на его и так смуглой физиономии можно было очень легко.

Без двух минут восемь Вадим закрыл за собой дверь квартиры. Тот же самый джип стоял около подъезда. До подмосковной базы добирались около часа. Ворота со звездой около стандартного КПП, на табличке которого было написано «Войсковая часть № 2273», пропустили джип без задержек. Метров через триста показались еще одни неприметные ворота темно-серого цвета, уже без звезд. Они автоматически открылись по сигналу с брелока сигнализации водителя. Здесь начинались владения родной конторы.

Кабинет Деда находился на втором этаже за скромной черной дерматиновой дверью. В предбаннике за компьютером сидела секретарь Галина – приятная женщина лет сорока, в свое время ушедшая с оперативной работы из-за тяжелого ранения. Чужих здесь не водилось. Их заведение числилось как отдел боевой подготовки при Управлении внешней разведки. Он чудом, благодаря мыслимым и немыслимым усилиям Деда, уцелел во время бардака перестройки под революционными лозунгами «до основанья, а затем…» Спасло только то, что отдел всегда работал автономно от общей системы и у него была своя, независимая и потому мало достижимая для непосвященных структура. Вторым фактором живучести отдела явилось непосредственное подчинение первому заместителю Главного, оставшемуся на своей должности в кадровой круговерти начала девяностых годов. И этим человеком был Николай Владимирович Осколов.

После летней сессии третьего курса Валерий сообщил другу неожиданную новость. Он уходил из военного института. Вадим был в растерянности. Никогда раньше разговор об этом не заходил. Оказалось, что такое решение было принято на состоявшемся накануне семейном совете, а вернее – после беседы с отцом. Было решено, что Валерий дальше будет учиться в МГИМО – институте международных отношений.