Бездна - [22]

— Да. — И вновь ее тело сотряслось от кашля.

— Сколько времени вы здесь живете?

— Три года.

— А до этого?

— Восемнадцать месяцев на Вельмизе… Два года на Шактане… Около года на Симбалимаке. — Тейн бросила на него холодный взгляд и едко заметила:

— Кстати, Симбалимак тоже находится в Лазурном море.

— Я слышал об этом острове, — заметил Лоулер.

— А до этого я жила на Хамсилейне. Таким образом, Сорве — мой шестой дом, если можно так выразиться.

Вальбен занес все услышанное в историю болезни.

— Состояли в браке?

— Нет.

Он записал и это.

Характерное для островитян нежелание вступать в брак с жителями собственного «плавучего дома» породило обычай неофициальной экзогамии на Гидросе. Одинокие люди, собиравшиеся образовать семью, как правило, переплывали в поисках пары на другой остров. И если столь привлекательная женщина так часто меняла место жительства и при этом ни разу не была замужем, то, значит, либо она излишне привередлива в своем выборе, либо ее вообще не интересует проблема создания семьи.

Лоулер подозревал, что Сандира действительно никого не искала. Единственный человек, с которым она, по наблюдениям доктора, проводила время в течение этих нескольких месяцев ее пребывания на Сорве, оказался Гейб Кинверсон, местный рыбак. Хмурый, немногословный, с грубым скуластым лицом, Гейб считался сильным и как-то по-звериному притягательным мужчиной, но он явно не принадлежал к числу тех счастливчиков, которые, по мнению Вальбена, могли претендовать на сердце Сандиры Тейн, если, конечно, исходить из предположения, что она ищет мужа. Да и Кинверсон никогда не стремился к браку.

— Когда у вас начался этот кашель? — поинтересовался Лоулер.

— Восемь или десять дней назад. Около последней Ночи Трех Лун.

— У вас случалось нечто подобное раньше?

— Нет, никогда.

— Лихорадка, боли в груди, озноб?

— Нет.

— При кашле есть выделения? Ну-у, слизь или кровь?

— Слизь? Вы хотите сказать, жидкость? Нет, такого не наблюдается.

У нее начался очередной приступ. На глаза навернулись слезы, щеки покраснели, все тело сотрясалось. После этого Тейн еще долго сидела, опустив голову, и казалась бесконечно измученной и несчастной.

Лоулер ждал, пока к ней вернется способность нормально дышать.

— В тот момент, — наконец произнесла Сандира, — мы находились не в тех широтах, где растет грибок-убийца. Я постоянно твержу себе об этом…

— Сие ничего не значит, знаете ли. Споры могут переноситься ветром на многие тысячи километров.

— Большое спасибо.

— Неужели вы серьезно считаете, что заразились грибком?

Тейн подняла голову и почти свирепо посмотрела на него.

— Откуда мне знать?! Возможно, меня уже всю сверху донизу изнутри опутали эти чертовы красные нити, а я ничего не знаю. Единственное, что мне известно наверняка, — кашель не прекращается. Только вы в состоянии объяснить, почему.

— Возможно, — согласился Вальбен. — А может, и нет… Ладно. Давайте посмотрим. Снимите рубашку.

Он извлек стетоскоп из ящика стола — смешной до нелепого инструмент, представлявший собой небольшой цилиндр из морского бамбука, к которому были прикреплены две гибкие трубки с жесткими пластиковыми наушниками на концах. Лоулер практически не располагал ничем из современного медицинского оборудования, не говоря уже о последних новинках техники. Ему приходилось обходиться примитивными вещицами, средневековым инструментарием. Рентгеновское сканирование могло бы за пару секунд помочь определить, заражена его пациентка или нет. Но где взять рентгеновскую установку? Гидрос почти не контактировал с «внешним миром», поэтому не существовало ни торговли, ни ввоза, ни вывоза хоть какого-либо товара. Им просто посчастливилось, что здесь имелось такое примитивное оборудование. И вот такие недоучки-врачи, которые могли оказать элементарную медицинскую помощь. Люди, жившие на этой планете, испытывали недостаток во всем. Население было немногочисленным, а его профессиональные возможности — весьма ограниченными.

Сандира, обнаженная до пояса, стояла у рабочего стола Лоулера и наблюдала, как он приготавливает стетоскоп для исследования. Она выглядела довольно неплохо: стройна, даже немного худовата; длинные руки с небольшими твердыми мускулами; груди — маленькие, округлые и далеко расположенные друг от друга. Черты ее широкого лица словно концентрировались в его центре: небольшой рот, тонкие губы, узкий нос, холодные серые глаза. Лоулер с удивлением подумал, что же такого привлекательного он поначалу нашел в ней. Бесспорно, ее внешность не имела ничего такого, что традиционно считается красивым. «Наверное, все дело в осанке Тейн, — начал строить умозаключения Вальбен, — в том, как она себя подает… Голова гордо поднята на длинной шее, выдающаяся вперед сильная челюсть, подвижные, проницательные и живые глаза. Черт возьми! Эта женщина прямо-таки пышет энергией и агрессивностью».

К своему удивлению, Лоулер обнаружил — она физически волнует его, и не потому, что ее тело сейчас наполовину обнажено, — ничего необычного в наготе, частичной или полной, не было — а из-за той энергии и силы, которую излучала Тейн.

Уже прошло много времени с тех пор, как он в последний раз увлекся женщиной. Теперь безбрачная жизнь казалась ему проще и удобнее, свободной от боли и суеты — для этого, правда, пришлось преодолеть первоначальные ощущения одиночества и пустоты. Его любовные отношения, за редким исключением, терпели фиаско. Единственный брак Вальбена, заключенный в возрасте двадцати трех лет, продержался меньше года. Все, что последовало за ним, имело фрагментарный, случайный и весьма непродолжительный характер.