Бездна между нами - [3]

Начался урок. Учитель распинался, как в телевизоре с выключенным звуком. Мысли блуждали. Я поглядывала на часы, мечтала смыться. Пусто́ты в голове заполняла сегодня группа «Fugees». Я вертела пенал, любовалась механическими карандашами. У меня к ним слабость. Четыре переезда назад была у меня подруга, она путешествовала по Японии и оттуда привезла хорошенький наборчик – разноцветные карандаши, с блеском, с очень тонкими стержнями, с прикольными ластиками, а на коробке нарисована овечка и написано: «Не раскрашивай меня только потому, что я овца». По-моему, очень необычно и остроумно. И вот вспоминала я тот набор и улыбалась, как вдруг меня толкнули в плечо. Причем довольно сильно.

– Чего надо?

Я почти крикнула – от неожиданности, конечно.

Развернулась и увидела парня с перекошенной физиономией.

– Чего надо? – повторила я, теперь уже раздраженно.

Он начал говорить, но я, понятно, его слышать не могла. Достала айпод из кармана и нажала на паузу.

– Ничего себе! – Парень смущенно улыбнулся. – Ты музыку тайком слушаешь!

– Ты что-то хотел?

– Нет, нет. Я случайно тебя зацепил. Книжкой. Извини, пожалуйста.

– О’кей.

Я отвернулась и снова включила музыку.

Все шло своим чередом.

Мое имя коверкали. Учителя не знали, куда меня определить. Математик, глядя мне в лицо, пять минут распространялся на тему «Не любишь Америку – катись откуда приехал». Я в это время таращилась в учебник. Потом несколько дней квадратное уравнение из головы не шло.

Никто из ребят со мной так и не заговорил. Если не считать парня, случайно задевшего меня учебником.

Я сама перед собой притворялась, что мне параллельно.

Домой вернулась с чувством облегчения, но грустная. Ежедневное возведение стен вокруг собственного сердца ужасно изматывало, в конце дня я бывала как выжатый лимон. Меня даже трясло. Пыталась успокоиться, пока шла к дому. Только чуть высвободила голову из липкого, тяжелого тумана, как рядом затормозил автомобиль, и некая автоледи громко сообщила мне, что я теперь в Америке – значит, и одеваться должна, как принято в Америке. А меня только и хватило, что средний палец ей показать. Всю злость в школе израсходовала.

«Еще два с половиной года», – вот что вертелось в голове.

Вырваться из паноптикума, именуемого старшей школой, избавиться от чудовищ, именуемых почему-то людьми, можно будет только через два с половиной года. А до тех пор – терпеть это сборище идиотов. Потом, когда я поступлю в колледж, все наладится. Мне бы продержаться.

Глава 2

Родители у меня отличные, таких еще поискать. Гордятся своим иранским происхождением; гордятся тем, что вкалывают ради нас с братом. Тем, что переезды – неизменно к лучшему. Район поблагополучнее, дом попросторнее, школа попрестижнее, перспективы пошире. У родителей не жизнь – борьба. Без передышки. Меня они любят, тут сомневаться не приходится. А вот до моих страданий им дела нет. Никогда не было. Потому что они, страдания, – пустячные. Да, именно так.

Ни папа, ни мама ни в одну мою школу не ходили, с учителями не разговаривали. Когда одноклассник мне в лицо камнем швырнул, мои родители его матери не пожаловались. Тот факт, что меня третируют из-за имени/национальности/вероисповедания, родителей не волнует. По сравнению с тем, как третировали их самих, мои переживания – ничто. Будь у них в свое время все, как у меня, они бы с песней просыпались, точно жаворонки; почему ты, Ширин, не просыпаешься с песней, а? Подумай о папе: он в шестнадцать один-одинешенек покинул родину, подался в Америку; и так ему приходилось тяжко, что война во Вьетнаме светлым пятном помнится.

Поначалу я еще жаловалась маме – а она, бывало, погладит меня по головке и давай рассказывать про свое, про войну, про переворот и как ей в пятнадцать лет темя рассекли камнем прямо на улице, а подружку ее лучшую вообще вскрыли, будто рыбину, все кишки наружу выпустили. А я – о пустом… Ела бы лучше овсяные колечки да радовалась, неблагодарное американское дитя!

Что оставалось делать? Я ела колечки «Чириоз». Молча.

Родителей я люблю. Нет, правда. Но про обиды им лучше не рассказывать. Сочувствия все равно не дождешься. В их понимании я – везучая; еще бы, мои учителя только говорят гадости – а от слов какой вред? Не то что от действий.

Вот я и замкнулась.

На вопросы о школе отвечаю односложно. Прилежная девочка. Учу уроки. Много читаю. Сама знаю, какое это клише – одинокий подросток-книгочей; но день, когда брат бросил мне на стол «Гарри Поттера», небрежно сказав: «Вот, в школе наградили. Подумал, тебе понравится», – тот день стал одним из лучших в моей жизни. Немногие друзья, существующие во плоти, а не на книжных страницах, регулярно переходят в разряд воспоминаний, тускнеющих с невероятной скоростью. При переездах вечно что-то теряется, это неизбежно. С потерей вещей можно смириться; человека, друга терять тяжелее. Вывод: не привязывайся.

Я стараюсь не привязываться. Не ищу общества.

В отличие от брата. Тот всегда в центре событий. В детстве мы очень дружили. А потом, в одно прекрасное утро, брат проснулся и понял, что он хорош собой, а я – нет. Мало того: я людей отпугиваю. Мы отдалились друг от друга. Никто не виноват, просто само собой так вышло. У брата всегда было и есть кого навестить, чем заняться; всегда в резерве девчонка, которой можно звякнуть. У меня – ничего подобного. Брату я симпатизирую. Я его даже люблю. Он славный парень, когда не выпендривается.