Жрать хотелось просто невыносимо, болело избитое тело, и отвратительно зудела кожа, при этом уже испуская вполне ощутимое зловоние. Если запах начинал доставать меня, предполагаю, насколько круче всё было бы для посторонних.
Смысла сидеть на месте, размышляя о неприятностях и неудобствах, не было, от этого их количество не уменьшалось. Поэтому я, постанывая, покряхтывая и поскуливая (перед кем здесь корчить героя, я ж не герой кина какого-нибудь), поднялся и поплёлся туда, куда меня направлял ствол «калашникова». Идти стало намного труднее, чем вчера, – теперь я даже не видел, куда ступает нога, поэтому количество падений резко возросло. Несколько раз я только чудом уберегал лодыжку от перелома, цепляясь руками за стены, когда ступня попадала в щель между камнями.
Кроме всего перечисленного, меня мало-помалу начинал доставать подкрадывающийся страх. А кто бы ещё мог так долго блуждать в абсолютной тьме, ни разу не задумавшись о тех тварюках, которые могли в ней скрываться? С трудом сглатывая (проклятье, теперь ещё и пить захотелось!), я озирался по сторонам, совершенно отчётливо видя чьи-то огромные глаза за плечом, следящие за каждым моим шагом. Стоило обернуться, и глаза ускользали, оставаясь за спиной. Хорошо хоть, дорога стала намного ровнее, иначе от этих постоянных оглядываний ногам пришёл бы конец. Меня начало трясти мелкой дрожью (исключительно от страха), поэтому автомат, в который я вцепился, ходил ходуном, словно у него начался эпилептический припадок.
Наконец я уловил явное движение и резко обернулся, сметая сапогами уже мелкие камешки, блеснувшие, точно стекло. Блеснувшие? Дуло автомата было направлено на мою тень, отчётливо выделяющуюся на стене пещеры. Должно быть, мозги остались где-то в темноте, выскочив из головы во время очередного падения. Опасаясь спугнуть удачу, я медленно повернулся и увидел впереди светлое пятно. Там должен был находиться выход наружу. Хрюкнув от радости, я метнулся к свету, загребая ногами теперь мелкий песок.
Наращивая скорость, я не заметил, как тоннель пошёл под уклон. Песок, по которому я бежал, изъявил желание донести дорогого гостя до места назначения без его непосредственного участия. Когда до меня это дошло, я уже устремлялся с микроскопическим водопадом в конусообразную воронку. К счастью, дно этой впадины заполнял тот же мелкий золотистый песок, поэтому, ради разнообразия, в этот раз обошлось без обычных ударов головой о камень. Удовольствие от мягкого приземления несколько омрачало содержимое рта, которое пришлось очень долго выплёвывать, прочищая глаза и выдирая песчинки из слипшихся волос.
Здесь было так светло, точно я находился на пляже жарким июльским полднем. У меня даже мелькнула идиотская мысль, что я вышел на свободу (ага, такая жара в ноябре-то месяце!). Однако, когда глаза привыкли к яркому свету, стало ясно, как именно обстоят дела. Сияние исходило из странных полупрозрачных груш, усеивающих высокий потолок пещеры, куда я так удачно попал. Помимо света, эти «люстры» испускали ощутимое тепло, поэтому, стоило закрыть глаза – и иллюзия пребывания на пляже стала бы полной. Не хватало лишь шума прибоя и человеческой речи. Впрочем, нет – только шума волн, ведь кто-то недалеко от меня вёл негромкую беседу… Что?! Я даже подскочил, вслушиваясь в тихий разговор, который становился всё громче.
Люди, несомненно, приближались, и я начал карабкаться по стенам воронки, на дне которой так вольготно расположился. При этом выяснилось, что этот «пляж» имеет одну пренеприятнейшую особенность: его склоны были абсолютно гладкими, и мои руки беспомощно скользили по их блестящей поверхности, а я скатывался вниз, раз за разом погружаясь в тёплый песок. Долбаный пляж превратился в мышеловку, не имеющую выхода! Меня бросило в жар, а потом в озноб, когда я сообразил, что могу навсегда остаться здесь, не сумев подняться наверх.
– Эй, люди! – завопил я, зарываясь лицом в песок и выныривая из него, подобно пловцу. – Помогите, мать вашу!
– Ну, с водой имеются определённые проблемы, – сказал голос, знакомый до боли. – Зато мы поймали какую-то рыбу.
– Не может быть, – выдохнул другой, столь же знакомый голос. – Твою мать, вот это номер!
Швед и Круглый стояли на краю воронки и с интересом смотрели на меня, держа под прицелом своих автоматов. Если на физиономии Круглого я не прочитал ничего, кроме удивления, то морда лысого водителя отражала явную неприязнь. К тому же палец он держал на спусковом крючке, будто собирался застрелить меня в любой момент.
– Вытащите меня отсюда! – крикнул я.
Круглый пожал плечами, а после крутнул моток верёвки, заставив её конец шлёпнуться где-то рядом со мной. Ухватившись за шершавый канат, я начал карабкаться по крутому склону, иногда поскальзываясь на его гладкой поверхности. Видимо, события последних дней оставили неизгладимый отпечаток на моих мозгах, потому что на полдороге меня замкнуло, и, поскрипывая зубами, я начал обещать расправиться со всеми засранцами, которые загнали меня в это дерьмо. Что именно я говорил, не помню и сам, помню только, ругательства сыпались изо рта, как из рога изобилия. Скорее всего, подобное изъявление чувств было всего-навсего проявлением радости по случаю моего спасения. Но этого никто не понял и не оценил.
