Бездна - [6]

Сандерс поднялся на поверхность. Гейл несколько задержалась, чтобы забрать горстку ложек и вилок, – уже через несколько минут одну ложку занесло тонким слоем песка – и последовала за ним. Вместе они перевалили через риф и поплыли к лодке.

– Прекрасно! – воскликнула Гейл, снимая с себя пояс с грузом и ласты. – Это просто фантастика!

На дне лодки, рядом с трофеями Гейл – вилками, ложками и оловянной чашкой, лежали предметы, собранные Сандерсом: обшарпанная, но целая масленка, проржавевший, помятый сигнальный пистолет, опасная бритва и нечто выглядевшее как небольшой кусочек угля.

– Что это? – спросила она, указывая на этот кусочек.

– Должно быть, внутри него есть металл. Когда куски металла долго остаются в морской воде, вокруг некоторых образуется такое черное вещество. Позже мы стукнем по нему молотком и посмотрим, что внутри.

Сандерс раскрыл правую ладонь и из-под тряпки, прикрывавшей рану, вынул ампулу.

– Погляди, – сказал он и передал ее Гейл.

– Что это?

– Думаю, лекарство какое-то. Похоже, что сквозь торцы может проходить игла для набора лекарства.

– Интересно, оно еще годно к употреблению?

– Возможно. Оно защищено от воздуха, кто его знает.

Сандерс взглянул на корму.

– Давай завтра прихватим с собой сумку. Думаю, на дне можно найти еще много интересного.

* * *

Когда они вышли на берег, спасатель, сильно загоревший блондин в белой майке с красным крестом на спине, ждал их, стоя по колено в воде. Он ухватился за нос лодки, легко вытащил ее на песок и помог им выгрузить снаряжение.

– Вижу, поднабрали всякого товара, – сказал он Гейл, наблюдая, как она сгрузила все предметы на полотенце и, связав его концы, превратила в импровизированный мешок.

– Есть немного, – ответил Сандерс.

Спасатель произвел на него неприятное впечатление при первой встрече в то утро, когда они арендовали у него лодку. Он был щеголеват и молод, и Сандерс был уверен, что он как-то ближе к двадцатишестилетней Гейл, чем к нему, тридцатисемилетнему. И когда он говорил, то, даже отвечая на вопросы Сандерса, смотрел на Гейл. Сандерс был убежден, что его в большей степени интересовала форма груди Гейл, когда она наклонялась, чем любая реликвия, добытая ими на месте крушения.

Чувствуя недовольство Сандерса, спасатель спросил его:

– Вы нашли какие-нибудь снаряды?

– Снаряды?

– Артиллерийские снаряды. Глубинные заряды. Ну, знаете, взрывчатка.

– Боевая взрывчатка?

– Я слышал, что на “Голиафе” было много боеприпасов. Может, это просто сплетни.

Сандерс сказал:

– Завтра посмотрим. Мы хотели бы арендовать эту лодку и на завтра.

– Конечно, пока ветер не изменит направления. Вряд ли вам захочется оказаться на том рифе при сильном южном ветре.

– Нет, конечно. “Голиафу” это тоже не пошло на пользу.

Нагруженные подводным снаряжением, Гейл и Дэвид медленно поднимались вверх по берегу. Песок был розовый, окрашенный миллионами крошечных ракообразных морских обитателей с чудесным названием “фора-минифера”, таких маленьких, что казалось, будто идешь по розовому тальку.

К тому времени когда они подошли к основанию скалы, Сандерс вспотел. Ладони увлажнились, и он с трудом удерживал баллоны. Он поглядел вверх – сто футов чистого известняка и коралла. Направо по скале петляла узкая лестница, ведущая на вершину. Слева работал лифт – клетка с квадратным основанием в четыре фута, скользившая вверх или вниз по стальному столбу, укрепленному в цементном основании. Лифт был построен несколько десятилетий назад в щели, прорубленной в скале.

Пульт управления на стенке лифта имел всего две кнопки: “вверх” и “вниз”. Если лифт ломался, нельзя было воспользоваться аварийным сигналом, не было и устройства безопасного спуска, так что пассажирам (а их могло быть не более троих) оставалось только ждать, пока кто-нибудь их заметит и вызовет помощь.

За завтраком Сандерсам рассказали историю о немолодой паре, застрявшей в лифте при возвращении с берега в сумерках. Они покинули пляж последними – внизу уже никого не оставалось. А ночью ветер переменил направление на юго-западное и усилился до умеренного шторма. Столб на ветру изгибался, сотрясая кабину и заключенную в ней пару, подобно горсти мелочи, забытой в кармане. Когда наконец утром их обнаружили, женщина (так говорилось в истории) оказалась мертва от страха, а мужчина лишился рассудка. Он лепетал своим спасителям о дьяволах, взывавших к нему из темноты, о птицах, пытавшихся выклевать ему глаза.

На пути вниз, на пляж, Гейл отказалась воспользоваться лифтом.

– Я страдаю от клаустрофобии в лифтах, когда поднимаюсь в офис, – сказала она, – а в этой штуковине я превратилась бы в полную идиотку еще до окончания спуска.

Сандерс не стал спорить, но настоял на том, чтобы их баллоны отправили вниз на лифте, так как, пояснил он, если хотя бы один из них ударится о скалу, они вспыхнут, как римские свечи.

Теперь у него не было намерения подниматься по лестнице. Он свернул налево, в сторону лифта, а Гейл пошла направо.

– Надеюсь, ты не собираешься пройти вверх по всем этим ступеням? – спросил он.

– Именно это я и собираюсь сделать. А как ты? Мне казалось, ты боишься высоты.

– Совершенно не боюсь высоты, не больше, чем самолетов. Не люблю ни то ни другое, но не позволю им разрушить мне жизнь.