Бездна - [15]

– Но здесь вполне могут быть еще такие же монеты, – сказал Сандерс.

– Конечно. Не стану отрицать этого. В море существует больше тайн, чем мы можем себе вообразить, и время от времени оно открывает нам одну из них, но только тогда, когда ему этого захочется. Обычно же оно просто издевается над вами, подбрасывает всякие пустячки, чтобы поддерживать в вас интерес. А затем плюет вам прямо в глаза.

– Я читал где-то о малыше, который прогуливался по песку и споткнулся о золотую цепь ценой в пятьдесят тысяч долларов.

Трис кивнул.

– Такое случается. Но если вы будете бродить вокруг и ждать, когда это произойдет именно с вами, то просто сойдете с ума.

– Должны ли мы искать завтра еще монеты? – спросила Гейл.

– Нет. Вы не различите их, если даже они упадут вам на ногу. Ради бога, не подбирайте каждый черный комочек, который попадется вам на глаза.

Трис провел Сандерсов из задней части дома к передней двери. Собака следовала за ними, принюхиваясь и вертя хвостом.

– Как мы сможем связаться с вами? – спросил Сандерс.

– Как и сегодня. Путь, конечно, длинный, но зато гости бывают нечасто и они искренни. В случае необходимости можете позвонить моему кузену Кевину.

– В “Ленче у Кевина”? Мы останавливались там, чтобы разузнать, как вас найти.

Должно быть, по лицу Сандерса скользнула тень неудовольствия, так как Трис рассмеялся и спросил:

– Сколько это вам стоило?

– Десять долларов.

– Он из разряда жуликов, этот Кевин. Хоть и порядочный с виду, но, если есть возможность высосать деньги, хотя бы из грязи, он не сможет устоять.

– Мне показалось, что он... очень защищает вас, – сказала Гейл.

– Так оно и есть. Большинство здешних жителей таковы. Это традиция.

– Защищать вас?

– Защищать любого из нас, Трисов, хранителей маяка. Когда эти проклятые подонки бросили нас здесь, как рабов, в восемнадцатом веке, они поставили над нами шерифа и кучу негодяев, чтобы держать нас в узде. Но рабство не пришлось нам по нраву, и через некоторое время мы скальпировали шерифа и бросили его со всей его бандой на корм рыбам. Тогда они решили оставить нас в покое. Мы установили свой собственный порядок. Трис был избран вождем по двум причинам: мы всегда были более высокорослы, чем остальные, и кроме того, Трисов здесь оказалось больше, чем всех других. Поэтому мы всегда продолжали свой род, чтобы помочь нашим людям в трудные времена. Так длится уже больше столетия.

– Вы и сейчас вождь? – спросила Гейл.

– Отчасти. Эта работа не занимает много времени. Я разрешаю споры и веду переговоры с бермудцами, когда возникает необходимость, что, слава богу, происходит редко. Еще я смотрю за маяком, и это единственная работа, за которую мне платят. Но это неплохая работа, особенно тогда, когда вы еще не начали ее выполнять. Это похоже на то, как быть этим проклятым принцем Уэльским. Когда был жив мой отец, островитяне оплатили мое обучение в Англии. Существует убеждение, что вождь Должен быть образованным. Не знаю почему: ученая степень никак не может помочь в наказании негодяя или при возвращении владельцу украденной козы.

– Значит, здесь случаются преступления, – сказала Гейл. – Нам советовали не выходить из дома после темноты.

– Не стоит об этом упоминать, особенно среди жителей Сент-Дэвидса. Но предупреждение нелишне: у приезжающих на острова есть чем поживиться.

– А когда вы уйдете на отдых, – сказала Гейл, – ваш сын займет ваше место?

– Это бы так и было, – чересчур ровным тоном ответил Трис, – если бы у меня был сын.

Что-то в его голосе смутило Гейл. Сандерс заметил ее беспокойство и сменил тему:

– Мы оставим ампулу у вас?

– Хорошо бы, – сказал Трис. – Здесь не найдется дурака, который бы пришел ко мне за ампулой, и уж конечно ни один пьянчуга не отважится напасть на меня, чтобы порыться в моих карманах. – Он двинулся к калитке. – Подумайте хорошенько, действительно ли вы хотите этим заняться. Ведь у вас отпуск. Стоит ли ввязываться в подобные дела, если у вас нет к этому особого интереса?

– Что может случиться? – спросила Гейл.

– Вряд ли произойдет что-нибудь особенное. Но никогда нельзя поручиться за людей, если они почуяли запах денег. Особенно это относится к местным черным ублюдкам.

Трис заметил реакцию Гейл на слова “черным ублюдкам” и сказал:

– Расист. Предубежденный мерзавец. Фашист. На самом деле у меня нет предубеждений, но есть свои пристрастия. И свои причины для этого. Черные на Бермудах имеют достаточно оснований для недовольства, и они жалуются. Но они должны многое сделать, чтобы заслужить мое уважение.

– Но вы не можете...

– Ладно, – прервал ее Сандерс, – не станем превращать эту встречу в симпозиум по этническим проблемам. – Он обратился к Трису: – Увидимся завтра.

– Хорошо.

Трис открыл перед ними калитку и захлопнул ее, когда они вышли. Как только дверь закрылась, собака поднялась на задние лапы, поставила передние на ограду и снова начала рычать и лаять. Трис рассмеялся:

– Теперь вы снова стали туристами. Они покатили свои мопеды вниз по холму к дороге, начинавшейся от маяка.

– Мы должны быть твердо уверены в том, что хотим заниматься этим делом, – сказала Гейл.

– Я-то уверен. Прекрасная возможность сделать что-то полезное. Меня всего переворачивает, когда я читаю о том, что сумели совершить другие люди, или пишу о хороших временах, в которые жили другие. Нельзя весь свой век жить чужой жизнью. Это все равно что мастурбировать от колыбели до могилы.