Без злого умысла - [19]

Это уже кое-что. Мохов поднялся, извинился за вторжение, поблагодарив, отказался от вновь предложенного чая, пожал маленькую сухонькую руку женщины, взглянул на часы и торопливо шагнул к двери.

— Вы ему скажите, как увидите, — услышал он уже на лестнице, — пусть не боится, приходит. Не надо мне денег, пусть так живет…

Скаты недовольно вскрикивали на крутых поворотах, «газик» недружелюбно ворчал, но подчинялся, хоть и не так истово, как хотелось. Конец рабочего дня. Машин прибавилось, и людей на тротуарах прибавилось. И трудно было в этом многолюдье увидеть, заметить, различить знакомое лицо, знакомую фигуру. Но Мохов старательно вклинивался ищущим взглядом в толпу, забывая даже иной раз смотреть вперед, из-за чего едва не ткнулся как-то бампером в катящую перед ним машину. Но не заприметил он Юркова — тот по другим улицам, наверное, ходил, или вовсе из своего нового убежища носа не казал, а может, был уже где-нибудь за несколько сот километров отсюда.

Оставив машину возле металлических, на вид массивных и очень прочных ворот автобусного парка, нырнул в проходную, приготовив уже удостоверение, хотя не хотелось ему его показывать, но вахтер даже и не взглянул в его сторону, более того, даже не оторвал глаз от толстой и, видимо, увлекательной книжки. Двор на две трети пустовал. Все исправные машины были на маршрутах — сейчас для них самая работа, а те, что стояли здесь ровными рядками в дальнем углу у забора, видимо, нуждались в ремонте, или не было у них хозяев — кто заболел, кто уволился. Мохов двинулся к гаражу. Ворота были нараспашку. Лампочки внутри горели вполнакала, или так только казалось после улицы. Тускло-желтый с медноватым оттенком свет создавал внутри ощущение нереальности, призрачности. Омертвелые, бесцветные стояли автобусы над разинутыми пастями ремонтных ям, неясными молчаливыми тенями бродили кое-где люди, что-то изредка звякало, лязгало, дребезжало, замолкало на миг и звякало снова. Потом глаза привыкли — автобусы повеселели, люди обрели очертания, лица. У проходившего мимо потного, пропахшего бензином парня Мохов спросил, как ему найти Витю. Когда парень устало уточнил: «У нас их трое», сказал: «Рябого». Тогда парень махнул рукой в угол гаража: «Машина 25–16».

Отыскав автобус, Павел присел возле него, заглянул в яму, освещенную яркой ручной лампой, увидел здорового малого, ловко орудующего тяжелым гаечным ключом:

— Витя! — окликнул Мохов. — Можно вас на минутку?

Малый отвел лампу и направил свет на Мохова, прищурился, разглядывая его, спросил коротко, без интереса:

— Ты кто? — А потом отекшее, рыхлое, усеянное частыми розоватыми ямками лицо его очень быстро изменилось. От безучастности не осталось и следа, оно на мгновение застыло в легкой гримасе брезгливости, затем размякло, в глазах появилась усмешка. Витя отключил лампу, небрежно бросил на цементный пол ключ, зашаркал по лестнице. Валко шагая, подошел. Тело у него было могучее, бесформенное. Или это просторная рабочая роба делала механика похожим на огромный мешок. Мешок с головой, подвижной, непропорционально маленькой. В глаза Витя не смотрел, все внимание сосредоточив на концах, которыми вытирал руки. Окончив эту процедуру, швырнул концы в яму, расправил плечи и показался еще выше и мощней и только тогда спросил:

— Я вас слушаю, товарищ милиционер.

Мохов удивленно дернул бровями. Впрочем, немудрено — его в городе знают многие.

— Где Юрков, Витя? — буднично спросил он.

Механик неторопливо пожал плечами. В глаза опять не смотрел, блуждал тяжелым взором по сторонам.

— Вы вроде приятелями были?

— Знакомыми были, а не приятелями, — неприязненно приподняв верхнюю влажную губу, возразил механик, — здоровались, выпивали иногда, нечасто. И никакого отношения я к его делам не имею. У меня своих дел хватает.

— А что это вы так сразу-то, а? Вас же никто ни в чем не винит. Или на всякий случай?

— Знаем мы ваши ментовские штучки. Только скажи слово, так сразу привяжетесь.

— Откуда знаете?

— Бог с вами, — Витя с искренним страхом отмахнулся от Мохова, — Серега рассказывал. И про вас тоже рассказывал. Даже на улице вас показал.

— А вы говорите, не были приятелями. Юрков такие вещи вряд ли первому встречному поведал бы. Не тот характер.

— Да спьяну это он, спьяну. И не вяжите мне его в дружки. Ежели натворил чего, пусть сам и отвечает. Я и знать не знаю, где он.

— Как вы познакомились?

— Да как, просто, в пивной на Октябрьской. Юрков там любил заправляться. Я тогда крепко выпивши был, ну и разоткровенничался. Про жизнь рассказал свою, еще про чего-то, не помню, ну а он целоваться. Ты, говорит, настоящий, я тебя люблю. Давно, мол, со мной никто так открыто не говорил. Короче, потом привязался. То в гости звал, то выпить. Ну а мне чего задарма-то… — Витя умолк, сообразив, видимо, что сказал что-то не то, помолчал, тыльной стороной ладони смахнул со лба неожиданно появившийся пот, заговорил дальше: — Нет, я чего, у меня деньги есть, хватает, не обижен, работа добрая, умею я кой-чего. Я же ему даже в долг дал, точно. Сто рублей под расписку, как полагается.

Мохов насторожился.