Без вести пропавшие - [12]

Придерживая Николая, бородач помог ему пройти в дом. Перевязку, которую ему наложили там, на поле боя, была сделана наспех, и поэтому бородач ее обновил. За это время Николай успел оглядеться. Комната, в которой он оказался, имела довольно неприглядный вид. Мебель отсутствовала. Только на замусоренном полу валялись несколько матрасов, прикрытых темно-серыми армейскими байковыми одеялами, на одном из которых, теперь лежал он, Николай. Посреди комнаты стояли две сдвинутые вместе табуретки. Покрытые грязной тряпкой, они явно заменяли собою стол. Подтверждением этому были лежавшие на нем алюминиевые миски.

Потеря крови давала о себе знать. Сознание его начало куда-то проваливаться. Словно через туман он наблюдал, как бородач зажег керосиновую лампу, поставил ее на импровизированный стол, с которого уже исчезли алюминиевые миски.

Очнулся от крика петуха. Первая мысль была, «где он?». Посмотрев в единственное окно, откуда били прямо в лицо яркие лучи восходящего солнца, он отвернулся и, увидев стоявшую на табуретках лампу, все вспомнил. И разгром колонны, и парнишку с автоматом, и то, как попал в этот кишлак, и в эту хижину.

Скрипнула дверь. Бородач принес завтрак.

— Попробуй местную еду, Абдурахмон, — дружелюбно, предложил он.

— Почему, Абдурахмон? — Николай повернул голову в сторону бородача.

— Так решил старейшина кишлака. Отныне ты Абдурахмон. А меня зовут Рашид.

Николай закрыл глаза. — Ну что ж, Абдурахмон, так Абдурахмон, — мысленно согласился он на свое новое имя, раздумывая, отказаться, или нет от предлагаемой еды. Но, поняв, что в его нынешнем неопределенном положении глупо отказываться — больше могут и не предложить, с трудом сел и, придвинувшись к импровизированному столику, взял из миски лепешку и принялся медленно жевать.

— У тебя, наверное, есть масса вопросов, — сказал Рашид. — Спрашивай.

Николай молча попытался пожать плечами, но, приподняв левое плечо, скривился от боли. Больше всего интересовала, конечно же, собственная судьба, но ему казалось, что спрашивать об этом, — значит показать свой страх. И все же он решился…

— Почему меня не пристрели там, а взяли раненного, и теперь возитесь со мной?

— Скажи спасибо Махмуду. Это он встал на твою защиту, когда тебя хотели пристрелить моджахеды.

— А кто такой, Махмуд? — Николай вопросительно посмотрел на Рашида.

— Махмуд, это внук старейшины кишлака. Он рассказал, что ты мог его убить, но не сделал этого.

Теперь Николай вспомнил этого мальчишку, и внутренне содрогнулся, вспомнив детали этой встречи.

— Теперь все мне понятно, — кивнул он головой и, посмотрев внимательно на собеседника, спросил:

— Рашид, откуда ты так хорошо знаешь русский язык? Ты что, учился в Советском Союзе?

— И не просто учился, а и родился, и жил там всю жизнь. — Рашид весело рассмеялся. — Тебе, наверное, интересно знать, как я оказался здесь? Хорошо, попробую рассказать…

Он отрезал кусок мяса, неспеша отправил его в рот, затем вытер его рукавом халата и неторопливо продолжил:

— Я незаконнорожденный сын советского офицера. Родился в Таджикистане, в приграничном с Афганистаном кишлаке. Рядом была погранзастава, где и проходил службу мой отец. Там он и соблазнил мою мать. А когда узнал, что она беременна, трусливо сбежал, попросив у начальства перевода. Отец матери, мой дед, узнав о позоре дочери, хотел ее убить, но, пожалел и выдал замуж за нищего слабоумного Акбара. Ему тогда было немногим более сорока, а маме всего семнадцать. А когда я родился, все были удивлены — как у такого никчемного юродивого, может родиться такой здоровый мальчик. Но, посчитав, что это воля Аллаха, все пересуды закончили.

Видимо отец у меня был умным, и я унаследовал его гены. Школу я закончил в Душанбе, куда переехала моя мать после смерти отчима, с золотой медалью. Потом учеба в университете на филологическом факультете. А потом советские войска вошли в Афганистан. И я, как лейтенант запаса, был призван на два года, и отправлен на эту войну. Прошло какое-то время, и я понял, что героем на этой войне быть нельзя. Задача была дожить до дембеля. Через полгода у меня заканчивался двухгодичный срок службы. Но очередной бой с моджахедами все перечеркнул. Когда во взводе в живых кроме меня остался только один тяжелораненый сержант, я решил, что все… Амба… Вот так я и оказался у моджахедов. Заранее я к этому не готовился, как-то само получилось. Умирать уж очень не хотелось…

— А теперь, ты бессмертным стал, что ли? — усмехнулся Николай.

— Нет, конечно, — качнул головой Рашид, — но если это случится, то меня будут считать настоящим интернационалистом, который бескорыстно сражался за чужую свободу, а не за великодержавные интересы.

— И что же ты совершил, чтобы тебя моджахеды посчитали героем? — язвительно поинтересовался Николай.

— Видишь ли, я уже давно полевой командир, и у меня в подчинении, по нашим меркам около взвода моджахедов. Например, недавно мы разгромили два советских поста на дорогах. А сейчас вот, автоколонну….

— И тебе никого не было жалко? — тихо спросил Николай. — Их ведь тоже призывали, как тебя, куда ж им было деваться — то?