Без вас невозможно - [8]

Всю ночь я просидел на самой верхней галерее, не обращая внимания на скрипы и вопли Падающего Свода. Тучи сегодня не застят небо, и я могу наблюдать звезды и говорить с ними — то своими словами, то повторяя про себя Передачу.

Иногда мне кажется, что я могу сам начать и закончить любую мысль, что этому, если очень захотеть, можно научиться, и только привычка жить коллективно, одной семьей, привычка ни за что не отвечать лично загоняет нас в порочный Круг. Я знаю, насколько сильна и пагубна эта проклятая привычка. Были случаи, когда мои соплеменники уходили чересчур далеко от Города, теряли с ним связь. Они все погибли! Все до одного. От собственной тупости и беспомощности. От неспособности родить простейшую мысль: „Как мне спастись?“ Я знаю также, что во время Обряда Крылатые стремятся забраться как можно выше, улетают даже в другие Города. Уверен: так проявляется в нас неосознанное желание разорвать Круг бытия, обрести истинную свободу.

Антенны сообщают мне о приближении зари.

Я поднимаюсь и иду будить Си. Коридоры еще пустынны, но я знаю, что вскоре их заполнят Крылатые. Утро занимается погожее: ветер стих, тепло, вчера прошел дождь — идеальные условия для Обряда. Да, я, кажется, забыл сообщить (снова ловлю себя на мысли, что думаю обо всем отстраненно, как бы рассказывая, передавая), что маразм разделения обязанностей выделил Крылатых из нашего сообщества специально для продолжения рода. Си уже носит в себе потомство, но ей обязательно надо попить неба, испытать свои тугие радужные крылья — ей надо подняться на вершину!

Си спит в своей маленькой комнатке, которая пахнет травами и медом. Я осторожно щекочу ее антеннами, и она неохотно открывает фасетки своих прекрасных глаз.

В коридорах Города уже полно народа. Мы идем молча, потому что все уже сотни раз переговорено и определено.

На верхних террасах толчея еще больше.

Крылатые чистят антенны, расправляют крылья. Одни из них еще нерешительно топчутся у ворот Города, другие уже готовятся к штурму неба. Ненадолго взлетают, возвращаются. Но интереснее всего наблюдать за бескрылыми провожающими. Сюда собрались все касты, все обитатели Города. Здесь Матери и Кормильцы, Воины и Стражники, Мудрецы и Няньки, Строители и Пастухи… Все они до предела возбуждены. Суетятся, мечутся, взбираются на камни и деревья, будто им тоже хочется взлететь. В том-то и дело, что — хочется!

— Подожди меня здесь. Я ненадолго, — говорит Си.

Я понимаю ее деликатность и безмерно благодарен Си. Этими словами она вновь подтверждает, что ей не нужны глупые Самцы, которые поодаль тоже пробуют крылья и с вожделением поглядывают на Самок.

— Лети, милая, — говорю я и глажу ее прекрасное лицо антеннами. — Постарайся подняться как можно выше. И не торопись… Ты же знаешь: если Мать не поднимется в высоту, не испытает восторг полета, потомство ее будет тупым и хилым. Она не родит ни одного Мудреца… Лети, Си! Лети, моя хорошая.

Крылья Си распахиваются во всю ширь, приходят в движение.

Я прислоняюсь к огромному валуну, который притащили для постройки дополнительной системы водоотводных каналов, устраиваюсь поудобней. Мне есть о чем подумать, а без Помощников даже для Мудреца это занятие не из легких.

…Осторожное прикосновение антенн возвращает меня из закоулков хитроумного логического построения к действительности.

Это Си. Она усталая и такая счастливая. Все три пары глаз сияют. В них и сейчас отражаются переливы красок, которыми так богато наше небо, все изменения его быстротекущих узоров.

Си решительно упирается крылом в камень — крыло с сухим треском отламывается.

— Помоги мне, — просит она. — Нам пора в дорогу.

И я начинаю обламывать сверкающие в лучах заходящего светила крылья своей возлюбленной. Восхитительные прозрачные крылья, которые больше не нужны молодой Матери и которые мне все равно безмерно жаль. Нам в самом деле пора в дорогу».

— Очень даже неплохо, — сказал я, возвращая Саше тетрадь. И тут же вспомнил признание мальчика: «Будто кто нашептывает…»

«А что если мальчик в самом деле принимал передачи из космоса? — мелькнула сумасшедшая мысль, которую я тут же отбросил. — Почему не я, не пятый-десятый, а именно Саша? И почему именно на этой поляне, а не дома? Абсурд».

После вчерашней ночной грозы — мимолетной, шквалистой, попугавшей не так дождем, как сильным ветром и далеким проблеском молний — в лесу стояла влажная тишь. Голубое утром небо к полудню несколько выгорело. Из-за кустов, будто столб дыма над костром, поднималась прерывистым облачком мошкара.

— Попробуй послать в какой-нибудь журнал, — посоветовал я Саше и отдал ему первые два конверта. — Могут напечатать. Тем более что…

Тут я осекся. Столб «живого дыма» натолкнул меня на невероятную догадку.

— А ну, пошли… Быстро за мной! — почему-то шепотом скомандовал я и двинулся в направлении, откуда поднимался «дым».

Пробравшись сквозь заросли орешника, мы вышли на незнакомую поляну.

С краю ее, среди цветущего зверобоя и неизвестной мне травы с белыми зонтиками соцветий, лежала большая сосна. Кто-то спилил ее зимой, но до конца свое черное дело не довел — так и осталась лесная красавица прикованной изломом к высокому пню. Излом был тонкий, считай, одна кора. В полуметре от пня, прямо под комелем, возвышалась буро-рыжая муравьиная куча. От нее и тянулся в небо «живой дым».